Аналитические и синтетические предложения

Если мы соглашаемся с тем, что знания общества воплощены в смыслах языковых выражений, то это приводит нас к выводу о том, что почти все высказываемые нами в повседневной жизни предложения похожи на аналитические предложения в простом кантовском истолковании, т.е. их предикаты уже включены в смысл субъекта. Кант приводит пример: «...Если я говорю все тела протяженны, то это суждение аналитическое. В самом деле, мне незачем выходить за пределы понятия, которое я сочетаю со словом тело, чтобы признать, что протяжение связано с ним, мне нужно только расчленить это понятие, т.е. осознать всегда мыслимое в нем многообразие, чтобы найти в нем этот предикат»[100]. Современная логика говорит о двух видах аналитических высказываний — высказывания, истинные благодаря своей логической форме (тавтологии), и высказывания, истинные благодаря значению входящих в них дескриптивных терминов. Именно о последних говорит в приведенном отрывке Кант. Для нас в данном случае важна лишь одна особенность аналитических высказываний: их истинность устанавливается без обращения к опыту путем анализа входящих в них логических или дескриптивных терминов.

Аналитический характер логических тавтологий не вызывает больших сомнений. Проблемы возникают в связи с теми высказываниями, о которых говорил Кант. В самом деле, откуда он знает, что предикат протяженности уже включен в содержание понятия тела? Мы считаем, что достаточно знать смысл слов «холостяк» и «неженатый мужчина», чтобы считать высказывание «Всякий холостяк неженат» истинным, т.е. мы считаем это высказывание аналитическим. Почему? Потому, что слова «холостяк» и «неженатый мужчина» мы считаем синонимами. Поэтому нам вовсе не нужно обращаться к рассмотрению холостяков, чтобы установить истинность этого высказывания. В своей известной статье «Две догмы эмпиризма» Уиллард Куайн подверг критике понятие синонимии и само различие между аналитическими и синтетическими высказываниями — различие, имевшее большое значение для логического позитивизма.

Для спасения этого различия Карнап предложил так называемые постулаты значений. Высказывание «Всякий холостяк неженат» является аналитическим в языковой системе L, если в этой системе в качестве постулата принято высказывание: «Для всякого х, если х холостяк, то х неженат»[101]. И точно так же, как высказывание «х женат или х неженат» следует из закона логики и поэтому является аналитическим, высказывание «Если Иван холостяк, то он неженат» следует из принятого постулата значения и поэтому тоже является аналитическим. Принятие тех или иных постулатов значений определяется нашим решением.

Нам нет необходимости углубляться в проблемы, связанные с определением синонимии или аналитичности, достаточно отметить одну черту аналитических высказываний — это такие высказывания, установление истинности которых не требует обращения к реальности (опыту, эксперименту). И в этом отношении почти все высказывания, используемые нами как в повседневной жизни, так и в науке, являются аналитическими.

Легко понять, что такие высказывания, как «Жизнь есть жизнь» или «Пациент либо жив, либо мертв», признаются нами истинными просто потому, что являются конкретным воплощением законов логики. Мы готовы согласиться с тем, что высказывания «Всякий холостяк неженат» или «Треугольник имеет три угла» также истинны, ибо смутно чувствуем, что предикат «неженат» или «имеет три угла» уже включен в смысл субъекта. Но ведь когда мы произносим предложения: «Снег бел», «Кровь красная», «Рыбы дышат жабрами», мы также считаем их истинными, не прибегая к эмпирической проверке! Мы чувствуем, что предикат этих предложений включен в смысл слова, стоящего на месте субъекта. И если однажды мы выловим из воды существо, дышащее с помощью легких, мы не признаем это существо рыбой. Мы встречаем выражение «Чудо‑юдо рыба‑кит» и сразу же понимаем, что речь идет о сказочном существе, ибо знаем, что кит — млекопитающее, этот признак включен в смысл слова «кит».

Постулаты значений, о которых говорил Карнап, в явном виде сформулированы в энциклопедических словарях, представляющих наши знания о вещах окружающего мира. Знания, полученные человечеством и сформулированные в проверенных истинных предложениях, затем конденсируются в смысле слов и терминов, а истинные предложения начинают выступать в качестве постулатов значений, задающих смысл слов и терминов повседневного и научного языков. Да, когда впервые установили, что алмаз есть модификация углерода, поэтому способен гореть, и сформулировали предложение «Алмаз горюч», то это предложение было синтетическим — оно нуждалось в эмпирической проверке и обосновании. Но когда его проверили и установили его истинность, признак горючести был включен в смысл слова «алмаз», а само это предложение стало выполнять роль постулата значения, т.е. стало раскрывать смысл слова «алмаз». И если мне известен смысл этого слова, предложение «Алмаз горюч» будет для меня аналитическим.

Идею постулатов значений Карнапа можно лишь слегка дополнить. Он полагал, что они принимаются просто в силу нашего достаточно произвольного решения. По‑видимому, это не совсем так. Первоначально они формулируются в виде синтетических предложений. Мы проверяем эти предложения, обосновываем их и признаем истинными. После этого они начинают играть роль постулатов значений: они говорят теперь не о предметах и явлениях, а о значении входящих в них терминов. Они и обеспечивают аналитический характер большей части предложений, используемых нами.

Законы логики и постулаты значений служат для построения онтологии повседневного языка или научной теории. Фундамен‑ тальные законы традиционной логики — тождества, непротиворечив, исключенного третьего — задают самые общие характеристики объектов нашей онтологии: они неизменны и тождественны самим себе; объект не может обладать взаимоисключающими свойствами; каждый объект либо обладает, либо не обладает тем или иным свойством. Конкретные же объекты нашей онтологии формируются с помощью дескриптивных терминов — дерево, цветок, атом, химический элемент, хромосома и т.п. Смысл этих терминов и раскрывается с помощью постулатов значения, которые в научных теориях представлены в виде постулатов, аксиом, фундаментальных уравнений, определений, а в повседневном языке излагаются в энциклопедиях. Скажем, когда я утверждаю: «Береза имеет ствол», то это высказывание является аналитическим, ибо у нас имеется постулат значения «Все деревья имеют ствол», говорящий о том, что предикат «обладать стволом» включен в смысл термина «дерево». Содержание понятия «сила» в классической механике раскрывается во втором законе Ньютона.

Если рассматривать диалектику как некоторую теорию, то, отвергая законы традиционной логики, она задает собственную онтологию, объекты которой не тождественны самим себе, способны обладать взаимоисключающими свойствами и т.д.

Усваивая повседневный язык или язык той или иной науки, мы усваиваем создаваемую с их помощью онтологию. И говоря об объектах этой онтологии, мы по сути дела повторяем или раскрываем то, что уже вложено в смысл используемых слов и терминов. т.е. высказываем аналитические суждения. Конечно, каждый из нас знаком лишь с частью смысла используемых слов и терминов. Поэтому некоторые высказывания могут показаться новыми, т.е. что‑то добавляющими к смыслу входящих в них слов. Однако в подавляющем большинстве случаев мы не обращаемся к реальности с целью их проверки, мы обращаемся к учебникам и энциклопедиям. Когда я встречаю, например, предложение «Страус бегает быстрее лошади», которое кажется мне сомнительным, я не пытаюсь организовать эксперимент со страусами и лошадьми, а отправляюсь в библиотеку и обращаюсь к соответствующей литературе. В своей повседневной жизнедеятельности и даже в науке мы в основном усваиваем, передаем и применяем знания общества, но чрезвычайно редко создаем их.

Но как раз благодаря этому знание живет. Наши слова и предложения становятся знанием не тогда, когда они напечатаны на бумаге, а когда появляется человек, способный понять их и сказать: «Я знаю».