УГАШЕННЫЙ ФИЛ (Часть Первая)

Гари Мур: «Мы вылетели из Гонолулу и в самолете подали обед. Но Фил был угашен настолько, что его клонило лицом в тарелку, и стюардесса в итоге унесла поднос с едой. Когда он очнулся, начал бухтеть адски, ругаться и требовать, чтобы хавчик ему немедленно вернули.

В конце концов, все та же стюардесса наскребла какой-то еды и снова принесла, и его вновь рубануло мордой в салат. Отключился, рот открыв. Барабанщик Марк Наусиф не растерялся, достал свою камеру «Polaroid» и сфоткал как я типа кормлю Филю с ложечки, пока тот спит. Потом, когда Фил в очередной раз пришел в себя, Марк ему фотку сунул и сказал: «Оцени, старина!». В этот момент я про себя подумал: «Только не это, ты идиот!», а потом одеялком своим прикрылся и сделал вид, что сплю. Затем, внезапно, я услышал этот адский словесный понос, разбурка понеслась. Фил: «Больше никогда меня не фотографируй, договорились?». Марк не понял: «Почему?». Фил в ответ: «Потому что я – звезда, а не хуй собачий! Вот почему!» Ржака-обоссака!».

УГАШЕННЫЙ ФИЛ (Часть Вторая)

Гари Мур: «В тот вечер мы концерт давали, и Фил все также был в скверном настроении. Дошло уже до того, что он начал делать много ошибок на сцене, из-за некондиционного состояния. Он забывал слова песен, какие-то куски просто пропускал, а однажды даже начал петь прямо во время моего гитарного соло! Я орал на него прямо по ходу выступления, а он поворачивался спиной к публике, орал на меня в ответ. Мы оба как ошпаренные кричали друг другу: «Иди нахуй!».

Комедия какая-то, потому что сам концерт был просто ужасный. Ребята в первом ряду нам кричали: «Идите в пизду! Не группа, а кал какой-то!». Потом я узнаю, что у Фила портки кожаные на жопе разошлись, и ему пришлось уйти со сцены – за барабанный подиум спрятаться – чтобы штаны поменять. Рабочие сцены от такого ржали как умалишенные, потому что в этот день Фил их окончательно задрал. Картина маслом: роуди помогают Филу новые портки напялить, пока тот пытается продолжать играть на басу. Из серии «нарочно не придумаешь».

Меня все достало. Ко всему прочему уйти из группы, на то у меня была парочка личных причин. Это было выше моих сил вечер за вечером наблюдать, как Фил коксом забрасывается, и мне не фига не нравилось, что менеджмент группы никак не мог остановить Фила. Да они его просто боялись! На самом деле, Фил самостоятельно прекрасно справлялся с делами группы. Именно он решал все деловые вопросы, а менеджмент не мог его контролировать. Если честно, его вообще никто не мог контролировать!».

ПОДРОЧИ МНЕ ПЕРЕД СМЕРТЬЮ!

Боб Гелдоф: «Когда я узнал о смерти Филипа, стало так хуево на душе. Это была гадкая трагедия. А потом мне рассказали одну правдивую историю, о том, как он умирал в больницы, доживал свои последние деньки. Когда узнал об этом, посмеялся от души, ведь это был так типично для Филипа. По всей вероятности, он как-то раз проснулся и вызвал к себе в палату одну из мед. сестер. Сестра поинтересовалась, что ему нужно, и тогда он ответил: «Что нужно? Что нужно? Давай малышка, подрочи мне». «Подрочите мне!», вот как эти два слова и надо было написать на его надгробии, потому что в этой фразе был весь Филип. Он умирал на собственном смертном одре, но, тем не менее, продолжал стебаться!».

БЕЛЫЙ ЗМЕЙ ИСКУСИТЕЛЬ

Джон Сайкл: «Я сразу поставил Фила в известность о происходящем. Мне позвонил Осси Хоуп, менеджер Ковардейла, и сказал, что хочет пригласить меня в Мюнхен, где группа записывала альбом «Slide It In», чтобы я приехал и сам поглядел что, да как. Я пообещал приехать.

Поэтому я объяснил ситуацию Филу. В тот момент Фил решал семейные вопросы, разбирался со своей женой, и я сказал: «Я только съезжу в Мюнхен, посмотрю, что да как и вернусь, хорошо?».

Честно говоря, я никогда не был большим фанатом Whitesnake, они были слишком блюзовыми для меня, но я встретился с Ковардейлом в Мюнхене и мы хорошо провели время, обсудили возможность совместного сотрудничества. Я ему сказал: «Видишь ли, мной понукать не реально, я не из числа тех, кто привык прогибаться. Мне не хочется, чтобы мне говорили, в каком стиле я должен играть, поэтому если тебе нужен послушный мальчик, я на должность вашего гитариста не гожусь». Я был с Дейвом достаточно откровенен, на том мы и разошлись.

Потом я прилетел в Англию, и через пару дней мне позвонил представитель Whitesnake, и сообщил, что Ковардейл приглашает меня в свою команду. Я ответил: «Нет, я с останусь с Филом. На следующий день новый звонок, и заманчивое финансовое предложение. Я снова отказался. Они перезвонили на следующий день и спросили: «Сколько ты хочешь за место гитариста Whitesnake?». Я назвал ценник «чисто от балды», подумал, такую сумму они точно не потянут, так как это выше их обычных гонораров. Но потом они перезвонили и сказали: «Хорошо. Мы согласны». Я подумал: «Ой, бля, похоже мне придется к ним присоединиться, причем немедленно!».

Я пошел к Филу и рассказал ему о том предложении, от которого я не смог бы отказаться. Для нас это был крайне эмоциональный момент. Я стоял со слезами на глазах, а Фил сидел на своей постели, и тоже плакал. Потом мы обнялись и оба разрыдались, слюни распустили как младенцы. Он словно говорил мне: «Я тебя не держу, иди, желаю удачи». Однако в подобной ситуации Лайнотт мог запросто послать меня нахуй! Одним словом, в этой ситуации он повел себя как настоящий джентльмен!».

Скотт Горэм вспоминает сессии записи альбома Thin Lizzy " Nightlife " (1974) -

"Попав в студию, мне требовалась поддержка продюсера, но казалось, для него самого, это была не более, чем обычная работа. Ему хотелось все побыстрей записать и "закрыть вопрос". Рону было наплевать на музыку, и вполне оправданно, ведь это была далеко не самая лучшая пластинка. Мы еще между собой как следует не обтерлись, поэтому для всех причастных это была не лучшая запись. Скорее всего, именно из-за пофигизма продюсера, следующий свой альбом, "Fighting" мы решили записывать самостоятельно, и крупно просчитались, потому что на тот момент еще не были к подобной ответственности готовы".

Брайан Робертсон вспоминает сессии записи альбома Thin Lizzy "Nightlife" (1974) -

"Продюсер Рон Нэвисон, Господи! Да я этого мудака терпел из последних сил! Тогда он был совершенно невменяемым... Да, сегодня мы друзья, но в то время это был какой-то стеб. Мы работали в студии, и при этом не соображали, что творим, лично я не понимал, какого хрена делаю! Это была моя первая пластинка, и я чувствовал, что со мной обращаются как с куском говна!".