Вахтангов в Шаляпинской студии

Работал в Шаляпинской студии Вахтанг Леванович Мчеделов, режиссер Второй студии. Ставил он у нас чудесную поэтическую пьесу Рабиндраната Тагора «Почта». На одном из общих собраний студийцев была принята пьеса Артура Шницлера «Зеленый попугай» (название кабачка времен Французской революции). Когда возник вопрос, кого пригласить ставить спектакль, все мы единодушно назвали Евгения Богратионовича Вахтангова.

{59} В этот период шла на сцене Шаляпинской студии мелодрама из времен Французской революции «Революционная свадьба», где я играл центральную роль героя, молодого офицера революционной армии Марка Арона.

Небольшая сцена, зрительный зал на 200 мест создавали условия для особого актерского самочувствия. Я очень хорошо чувствовал реакцию зрителя. В драматических местах пьесы в зрительном зале была напряженная тишина, я слышал, что в зрительном зале плачут. Я очень любил роль Марка Арона. Это была первая большая моя роль. Мы репетировали пьесу летом. Ставили ее Н. Горчаков и М. Бедросов. Работал я над ролью, как говорится, «запоем» […].

Я с утра до ночи проводил в студии, отрабатывал роль. Одним из наиболее ответственных мест в пьесе была сцена с комиссаром Монталю, которого играл И. М. Рапопорт. Вот эта сцена объяснения между друзьями и была наиболее сложная по психологическим переходам. Ею занимался с Рапопортом и со мной Федор Иванович Шаляпин. Об этой репетиции я рассказал в главе «Ф. И. Шаляпин». Как-то раз, в конце июля или в начале августа, на спектакль «Революционная свадьба» пришла вся Вахтанговская студия во главе с Евгением Богратионовичем. Я услышал такую же напряженную тишину в зрительном зале, как и на обычном спектакле. Студийцы были растроганы. Долго аплодировали. Вахтангов похвалил исполнителей и сказал своим ученикам: «А из Симонова получится хороший комик!»

Вахтангов принял приглашение Шаляпинской студии и через несколько дней приступил к работе над «Зеленым попугаем». Первая репетиция была обставлена очень торжественно. Мы сидели, парадно одетые, ожидая Евгения Богратионовича в репетиционном зале. Пьеса была с большим количеством действующих лиц. Вся студия была занята в спектакле и присутствовала на первой репетиции. Когда вошел Евгений Богратионович, мы встали и приветствовали долгими аплодисментами любимого режиссера и педагога. В этот период Вахтангов был властителем дум нового поколения актеров, вступающих на сцену в первые годы революции. Молодежь искала художника, понимающего современность, революционные идеи, талантливого и безупречно знающего сценическое искусство, особенно педагогику. Мы не имели точного представления о системе Станиславского, получая от других педагогов отрывочные сведения. Вахтангов слыл знатоком системы. Станиславский говорил, что «Вахтангов преподает мою систему лучше, чем я сам».

Евгений Богратионович предложил нам к следующей репетиции переписать роли таким образом, чтобы слева был текст автора, а справа — чистый лист бумаги. Первую репетицию он посвятил разбору образов пьесы. Я играл центральную роль Анри, молодого актера, который проходит через всю пьесу. Кстати, пьеса была одноактная и шла один час сорок пять минут без антракта. Действие в пьесе очень напряженное, оно происходило в дни Французской революции.

На второй репетиции мы поняли, почему Вахтангов предложил нам переписать роли особым способом. Евгений Богратионович начал работу над пьесой, тщательно разбирая текст, разбивая его, как это требовалось, по системе Станиславского, на куски, определяя действие, задачи, приспособления. Куски отчеркивались по тексту автора на левой стороне тетради, и черта переносилась на правую сторону, где записывались задачи: что я хочу, ради чего и как я это делаю. Кроме того, озаглавливался сам кусок, то есть, что происходит по действию. На правой стороне помимо определения кусков и задач записывались и все замечания Евгения Богратионовича. {60} Так тщательным образом была разобрана вся пьеса. По ходу разбора мы определяли большие куски пьесы. Они как правило совпадали с кульминационными моментами самой пьесы: перемена действия, вход новых действующих лиц, новая тема разговора. В дальнейшем мы определяли сквозное действие пьесы и, наконец, ради чего мы ставим пьесу. Получилась своеобразная партитура, по которой в силу своих способностей актер мог играть и играть не как «бог на душу положит», а понимая, что необходимо делать в каждый момент пребывания на сцене. Разбор по кускам очень помогал актерам осмысленно говорить текст и действовать, через действие возбуждать необходимые чувства. Вахтангов подсказывал и ставил перед нами такие увлекательные задачи, что мы рвались в бой: хотелось репетировать и играть.

Что еще запомнилось на репетициях? Рисунок образа, который по ходу репетиции показывал как бы невзначай Вахтангов. На одной из репетиций он показал, как актер Анри стоит, поставив одну ногу на табурет и облокотившись локтем на колено, чуть приподняв вверх голову, смотрит на посетителей кабачка пронизывающим взглядом. Постав ноги, фигуры, головы и особенно глаза Анри были такими выразительными в показе Вахтангова, что я не преминул всем этим воспользоваться.

С каждой репетицией мы все больше и больше влюблялись в Вахтангова. Началось то, что происходило во всех студиях, где преподавал мастер. К нему стали переходить студийцы. Первым перешел Н. М. Горчаков, за ним Н. П. Яновский, М. Ф. Некрасова, через некоторое время настал и мой черед […].