Актриса с хорошеньким личиком.

Сибила побледнела и вся дрожала. Сжав руки, она прошептала с трудом,

словно слова застревали у нее в горле:

-- Вы ведь не серьезно это говорите, Дориан? Вы словно играете.

-- Играю? Нет, играть я предоставляю вам, -- вы это делаете так хорошо!

-- едко возразил Дориан.

Девушка поднялась с колен и подошла к нему. С трогательным выражением

Душевной муки она положила ему руку на плечо и заглянула в глаза. Но Дориан

оттолкнул ее и крикнул:

-- Не трогайте меня!

У Сибилы вырвался глухой стон, и она упала к его ногам. Как затоптанный

Цветок, лежала она на полу.

-- Дориан, Дориан, не покидайте меня! -- шептала она с мольбой.-- Я так

Жалею, что плохо играла сегодня. Это оттого, что я все время думала о вас. Я

попробую опять... Да, да, я постараюсь... Любовь пришла так неожиданно. Я,

наверное, этого и не знала бы, если бы вы меня не поцеловали... если бы мы

не поцеловались тогда... Поцелуй меня еще раз, любимый! Не уходи, я этого не

переживу... Не бросай меня! Мой брат... Нет, нет, он этого не думал, он

просто пошутил... Ох, неужели ты не можешь меня простить? Я буду работать

Изо всех сил и постараюсь играть лучше. Не будь ко мне жесток, я люблю тебя

Больше всего на свете. Ведь я только раз не угодила тебе. Ты, конечно, прав,

Дориан, -- мне не следовало забывать, что я артистка... Это было глупо, но я

ничего не могла с собой поделать. Не покидай меня, Дориан, не уходи!..

Захлебываясь бурными слезами, она корчилась на полу, как раненое

Животное, а Дориан Грей смотрел на нее сверху с усмешкой высокомерного

Презрения на красиво очерченных губах. В страданиях тех, кого разлюбили,

Всегда есть что-то смешное. И слова и слезы Сибилы казались Дориану

Нелепомелодраматичными и только раздражали его.

-- Ну, я ухожу, -- сказал он наконец спокойно и громко.-- Не хотел бы я

Быть бессердечным, но я не могу больше встречаться с вами. Вы меня

Разочаровали.

Сибила тихо плакала и ничего не отвечала, но подползла ближе. Она, как

Слепая, протянула вперед руки, словно ища его. Но он отвернулся и вышел.

Через несколько минут он был уже на улице.

Он шел, едва сознавая, куда идет. Смутно вспоминалось ему потом, что он

Бродил по каким-то плохо освещенным улицам мимо домов зловещего вида, под

Высокими арками, где царила черная тьма. Женщины с резким смехом хриплыми

Голосами зазывали его. Шатаясь, брели пьяные, похожие на больших обезьян,

Бормоча чтото про себя или грубо ругаясь. Дориан видел жалких, заморенных

Детей, прикорнувших на порогах домов, слышал пронзительные крики и брань,

Доносившиеся из мрачных дворов.

На рассвете он очутился вблизи КовентГардена. Мрак рассеялся, и

Пронизанное бледными огнями небо сияло над землей, как чудесная жемчужина.

По словно отполированным мостовым еще безлюдных улиц медленно громыхали

Большие телеги, полные лилий, покачивавшихся на длинных стеблях. Воздух был

Напоен ароматом этих цветов. Прелесть их утоляла душевную муку Дориана.

Шагая за возами, он забрел на рынок. Стоял и смотрел, как их разгружали.

Один возчик в белом балахоне предложил ему вишен. Дориан поблагодарил и стал

Рассеянно есть их, удивляясь про себя тому, что возчик отказался взять

Деньги. Вишни были сорваны в полночь, и от них словно исходила прохлада

Лунного света. Мимо Дориана прошли длинной вереницей мальчики с корзинами

Полосатых тюльпанов и желтых и красных роз, прокладывая себе дорогу между

Высокими грудами нежнозеленых овощей. Под портиком, между серыми, залитыми

Солнцем колоннами, слонялись простоволосые и обтрепанные девицы. Другая

Группа их теснилась у дверей кафе на Пьяцце. Неповоротливые ломовые лошади

Спотыкались на неровной мостовой, дребезжали сбруей и колокольцами.

Некоторые возчики спали на мешках. Розовоногие голуби с радужными шейками

Суетились вокруг, клюя рассыпанное зерно.

Наконец Дориан кликнул извозчика и поехал домой. Минутудругую он

Постоял в дверях, озирая тихую площадь, окна домов, наглухо закрытые

Ставнями или пестрыми шторами. Небо теперь было чистейшего опалового цвета,

И на его фоне крыши блестели, как серебро. Из трубы соседнего дома

Поднималась тонкая струя дыма и лиловатой лентой вилась в перламутровом

Воздухе.

В большом золоченом венецианском фонаре, некогда похищенном, вероятно,

С гондолы какого-нибудь дожа и висевшем теперь на потолке в просторном холле

С дубовыми панелями, еще горели три газовых рожка, мерцая узкими голубыми