Августа 1940 г. Немцы и украинцы расстреляют почти все еврейское население девятитысячного города Городенка — это около трети от общего числа жителей. Около дюжины уцелеет.

21 августа 1940 г.
Папочка забрал нас из Городенки. Пришлось четыре часа трястись в гужевой повозке. Я так по нему соскучилась. Иначе как тоской это не назовешь. Тоской по близкому человеку. Меня поглотила странная нежность.

22 августа 1940 г.
Полночи рыдала. Жалко папочку, хотя он и держится молодцом. Чуть не плача, я сказала ему: «Я знаю, папуля, что ты исходил из лучших побуждений, но твое место не здесь».

Сентября 1940 г

Я встретила мальчика по имени Зыгмунт Ш. Нора призналась, что он ей симпатичен, но зная, что это мой типаж, уступила. У нее уже есть милый, симпатичный Натек, а у Ирки Мацек.
Что? Я понятия не имею, как оно пойдет, и, честно говоря, в себе не уверена.

Октября 1940 г.

Сегодня Йом-Киппур, день искупления. Вчера все ушли из дома; Я сидела одна при свете свечей в медном подсвечнике. Ах, этот миг уединения. Я смогла подумать о том, что утратила в вихре дней.

Я спросила себя о том же, о чем спрашивала в прошлом году: Мама, когда же я вновь тебя увижу? Когда обниму и расскажу тебе все, что произошло, и поведаю тебе, Булюся, [Так Реня ласково зовет свою мать] как я себя чувствую? Чтобы, в конце концов, ты ответила мне «Не грусти, Ренуська!». Только ты называешь меня этим ласковым и нежным именем.

Мама, я теряю всякую надежду. Таращилась на эти горящие свечи — Мама, что с тобой происходит? Думаешь ли и ты о нас, о наших разорванных сердцах?

Мы видимся с мальчиками. С Мацеком почти каждый день. Зыгуся ^[18] пошел вместе с нами домой со школы. Смотрел прямо на меня. У него такой пронзительный взгляд, что я покраснела, не сумев ничего сказать. Скоро танцы. Удастся ли мне повеселиться? Скорее уж Норе, чем мне, это ведь в нее влюбились. Мне, кажется, уже не светит. До пришествия Булюси?

Октября 1940 г.

Всю неделю сидели напротив в кружке разговорного русского языка. Он смотрел на меня, я — на него. Когда я отворачивалась, то чувствовала на себе его взгляд.
Когда он сказал мне два слова, я рехнулась, забрезжила надежда. Как если бы мечта сбылась, а первый приз был бы уже у меня в кармане.

Но до поцелуя еще далеко. Многое может случиться на дистанции. Столь многое, что никакого поцелуя может и не быть. Я испытала чувство, самое близкое к настоящей любви, поскольку жертва вдруг посмотрела на охотника и заговорила с ним. (Кстати, Холендер жениться!! Ну и ладно, не очень-то и хотелось. В последнее время).

Октября 1940 г.

Конкурсная неделя, и сейчас я думаю о ней даже больше, чем о Зыгусе. С ним пока не все однозначно, но если я еще и конкурс провалю, то, по крайней мере, у меня есть ты, дорогой дневник!

Октября 1940 г. член польского правительства в изгнании Ян Станчик заявляет, что в освобожденной Польше евреи будут как по правам, так и по обязанностям ровны полякам.

В ноябре 1940 г. завершается строительство стены варшавского гетто, высота которой равняется 3 метрам. Плюс 30 сантиметров колючей проволоки сверху.

6 ноября 1940 г.
  Первое место! Зыгуся поздравил Меня. Он был просто прекрасен. Все мои надежды оживились во мне. Ах, что за триумф!

Потом пошла на эти треклятые танцы. И стояла в стороне, пока Нора танцевала. Я ушла. Шагала по мокрым улицам, стараясь не рыдать громко. Я подумала: «Сегодня я выиграла духовно, но не физически». Я поклялась больше никогда не ходить на танцы. Но пойду! Скромная или нет, я заслуживаю выиграть и в этом конкурсе. Даже если душа от этого немного пострадает, надо брать от жизни все!

Ноября 1940 г.

Под впечатлением от фильма «Молодой Пушкин» ^[19] . Пушкин мой новый герой. Начинаю задумываться о том, а не лучше ли и в самом деле быть знаменитой, нежели счастливой? В позднем юношестве Пушкин вовсе не учился, а ходил по свиданиям с барышнями. Гулял душистыми ночами под луной, собирал кувшинки для своих муз. Он тосковал, мечтал, любил. Ах, этот Пушкин! Его имя до сих пор произносят с почтением.

Но я никогда не смогу стать настолько знаменитой. Я как оборванка уже четыре года. Все, что я вижу вокруг, – это серость, треснутая тротуарная плитка и потрескавшиеся от жажды губы. Я не вижу неба, потому что нынче небо — это сплошь скверная, пыльного цвета заплата из облаков. Все, что я вижу, — разъедающие глаза пепел и сажа, от которых трудно дышать. Никакая революция, ничто этого не исправит.

Позже в тот же день

 Кажется, любовь прошла. До чего ж он глупый, неотесанный, высокомерный дурак. Он со мною играет. Но знаешь, дорогой дневник, он не заслуживает того, чтобы писать о нем.

Ноября 1940 г.

Сегодня, я ему отомстила. Написала ему оскорбительное стихотворение. Это его взбесило. Теперь-то он оставит меня в покое. Не выношу его. Назвал меня «рифмоплеткой». Лучше бы я умерла! Нет, это не имеет значения. Мне так плохо… так плохо.