Двойное оплодотворение у цветковых растений: Оплодотворение - это процесс слияния мужской и женской половых клеток с образованием зиготы...
Автоматическое растормаживание колес: Тормозные устройства колес предназначены для уменьшения длины пробега и улучшения маневрирования ВС при...
Топ:
Характеристика АТП и сварочно-жестяницкого участка: Транспорт в настоящее время является одной из важнейших отраслей народного...
История развития методов оптимизации: теорема Куна-Таккера, метод Лагранжа, роль выпуклости в оптимизации...
Когда производится ограждение поезда, остановившегося на перегоне: Во всех случаях немедленно должно быть ограждено место препятствия для движения поездов на смежном пути двухпутного...
Интересное:
Национальное богатство страны и его составляющие: для оценки элементов национального богатства используются...
Финансовый рынок и его значение в управлении денежными потоками на современном этапе: любому предприятию для расширения производства и увеличения прибыли нужны...
Инженерная защита территорий, зданий и сооружений от опасных геологических процессов: Изучение оползневых явлений, оценка устойчивости склонов и проектирование противооползневых сооружений — актуальнейшие задачи, стоящие перед отечественными...
Дисциплины:
2017-07-25 | 154 |
5.00
из
|
Заказать работу |
НА ОКСФОРД-СТРИТ
Спускаясь в первым раз по лестнице, я натолкнулся на неожиданноезатруднение: ходить, не видя своих ног, оказалось делом нелегким,несколько раз я даже споткнулся. Кроме того, я ощутил какую-то непривычнуюнеловкость, когда взялся за дверной засов. Однако, перестав глядеть наземлю, я скоро научился сносно ходить по ровному месту. Настроение у меня, как я уже сказал, было восторженное. Я чувствовалсебя точно зрячий в городе слепых, расхаживающий в мягких туфлях ибесшумных одеждах. Меня все время подмывало подшучивать над людьми, пугатьих, хлопать по плечу, сбивать с них шляпы и вообще упиваться необычайнымпреимуществом своего положения. Но едва я очутился на Портленд-стрит (я жил рядом с большиммануфактурным магазином), как услышал звон и почувствовал сильный толчок вспину. Обернувшись, я увидел человека, несшего корзину сифонов с содовойводой и в изумлении глядевшего на свою ношу. Удар был оченьчувствительный, но человек этот выглядел так комично, что я громкорасхохотался. "В корзине черт сидит", - сказал я и неожиданно выхватил ееу него из рук. Он покорно выпустил ее, и я поднял корзину на воздух. Но тут какой-то болван извозчик, стоявший в дверях пивной, подскочил ихотел схватить корзину, и его протянутая рука угодила мне под ухо,причинив мучительную боль. Я выпустил корзину, которая с треском и звономупала у ног извозчика, и только среди крика и топота выбежавших из лавоклюдей, среди остановившихся экипажей сообразил, что я наделал. Проклинаясвое безумие, я прислонился к окну лавки и стал выжидать случая незаметновыбраться из сутолоки. Еще минута - и меня втянули бы в толпу, где моеприсутствие было бы обнаружено. Я толкнул мальчишку из мясной лавки, ксчастью, не заметившего, что его толкнула пустота, и спрятался запролеткой извозчика. Не знаю, как они распутали эту историю. Я перебежалулицу, на которой, к счастью, не оказалось экипажей, и, напуганныйразыгравшимся скандалом, торопливо шел, не разбирая дороги, пока не попална Оксфорд-стрит, где в вечерние часы всегда полно народу. Я пытался слиться с потоком людей, но толпа была слишком густа, и черезминуту мне стали наступать на пятки. Тогда я спустился в водосточнуюканаву. Мне было больно ступать босиком, и через минуту оглоблей ехавшеймимо кареты мне угодило под лопатку, по тому самому месту, которое ужеушибли корзиной. Я кое-как уклонился от кареты, судорожным движениемизбежал столкновения с детской коляской и очутился позади какой-топролетки: Счастливая мысль спасла меня: я пошел следом за медленнодвигавшейся пролеткой, не отставая от нее ни на шаг. Мое приключение,принявшее столь неожиданный оборот, начинало пугать меня. И я дрожал нетолько от страха, но и от холода. В этот ясный январский день я былсовершенно голый, а тонкий слой грязи на мостовой почти замерз. Как это ниглупо, но я не сообразил, что - прозрачный или нет - я все же подвержендействию погоды и простуде. Тут мне пришла в голову блестящая мысль. Я забежал вперед и сел впролетку. Дрожа от холода, испуганный, с первыми признаками насморка, сушибами и ссадинами на спине, все сильнее дававшими себя чувствовать, ямедленно ехал по Оксфорд-стрит, и дальше по Тоттенхем-Корт-роуд.Настроение мое совершенно не походило на то, с каким десять минут назад явышел из дому. Вот она, моя невидимость! Меня занимала только одна мысль:как выбраться из скверного положения, в какое я попал? Мы тащились мимо книжной лавки Мьюди; тут какая-то высокая женщина,нагруженная пачкой книг в желтых обложках, окликнула Моего извозчика, и яедва успел выскочить, чуть не попав при этом под вагон конки; Я направилсяк Блумсбери-сквер, намереваясь свернуть за музеем к северу, чтобыдобраться до малолюдных кварталов. Я окоченел, и нелепость моего положениятак угнетала меня, что я всхлипывал на ходу. На углу Блумсбери-сквер изконторы Фармацевтического общества выбежала белая собачонка и немедленнопогналась за мной, обнюхивая землю. Раньше мне никогда не приходило в голову, что для собаки нос то же, чтодля человека глаза. Собаки чуют носом движения человека, подобно тому каклюди видят их глазами. Мерзкая тварь стала лаять и прыгать вокруг меня,слишком ясно показывая, что она осведомлена о моем присутствии. Я пересекГрейт-Рассел-стрит, все время оглядываясь через плечо, и, толькоуглубившись в Монтегю-стрит, заметил, что движется мне навстречу. До меня донеслись громкие звуки музыки, и я увидел большую толпу,шедшую со стороны Рассел-сквер, - красные куртки, а впереди знамя Армииспасения. Я не надеялся пробраться, незаметно сквозь толпу, запрудившуювсю улицу, а повернуть назад, уйти еще дальше на окраину я боялся. Поэтомуя тут же принял решение: быстро вбежал на крыльцо белого дома, прямонапротив ограды музея, и остановился в ожидании, пока пройдет толпа. Ксчастью, собачонка, заслышав музыку, перестала лаять, постояла немного внерешительности и, поджав хвост, побежала назад, к Блумсбери-сквер. Толпа приближалась, во все горло распевая гимн, показавшийся мнеироническим намеком: "Когда мы узрим его лик?" Она тянулась мимо менябесконечно. "Бум, бум, бум" - гремел барабан, и я не сразу заметил, чтодва мальчугана остановились возле меня. "Глянь-ка", - сказал один. "Ачто?" - спросил другой. "Следы. Да босиком. Как будто кто по грязишлепал". Я поглядел вниз и увидел, что мальчишки, выпучив глаза, рассматриваютгрязные следы, оставленные мной на свежевыбеленных ступеньках. Прохожиенемилосердно толкали их, но они, увлеченные своим открытием, продолжалистоять возле меня. "Бум, бум, бум, когда, бум, узрим мы, бум, его лик,бум, бум..." - "Верно тебе говорю, кто-то взошел босиком на это крыльцо, -сказал один. - А вниз не спускался, и из ноги кровь шла". Шествие уже скрывалось из глаз. "Гляди, Тед, гляди!" - крикнул младшийиз глазастых сыщиков в крайнем изумлении, указывая прямо на мои ноги. Явзглянул вниз и сразу увидел смутное очертание своих ног, обрисованноекромкой грязи. На минуту я остолбенел. "Ах, черт! - воскликнул старший. - Вот так штука! Точно привидение,ей-богу!" После некоторого колебания он подошел ко мне поближе и протянулруку. Какой-то человек сразу остановился, чтобы посмотреть, что это онловит, потом подошла девушка. Еще секунда - и мальчишка коснулся бы меня.Тут я сообразил, как мне поступить. Шагнув вперед - мальчик с крикомотскочил в сторону, - я быстро перелез через ограду на крыльцо соседнегодома. Но младший мальчуган уловил мое движение, и, прежде чем я успелспуститься на тротуар, он оправился от минутного замешательства и сталкричать, что ноги перескочили через ограду. Все бросились туда и увидели, как на нижней ступеньке и на тротуаре сбыстротой молнии появляются новые следы. "В чем дело?" - спросил кто-то. "Ноги! Глядите. Бегут ноги!" Весь народ на улице, кроме моих трех преследователей, спешил за Армиейспасения, и этот поток задерживал не только меня, но и погоню. Со всехсторон сыпались вопросы и раздавались возгласы изумления. Сбив с ногкакого-то юношу, я пустился бежать вокруг Рассел-сквер, а человек шестьили семь изумленных прохожих мчались по моему следу. Объясняться, ксчастью, им было некогда, а то вся толпа, наверное, кинулась бы за мной. Дважды я огибал углы, трижды перебегал через улицу и возвращался назадтой же дорогой. Ноги мои согрелись, высохли и уже не оставляли мокрыхследов. Наконец, улучив минуту, я начисто вытер ноги руками и такимобразом окончательно скрылся. Последнее, что я видел из погони, быличеловек десять, сбившиеся кучкой и с безграничным недоумениемразглядывавшие медленно высыхавший отпечаток ноги, угодившей в лужу наТэвисток-сквер, - единственный отпечаток, столь же необъяснимый, как тот,на который наткнулся Робинзон Крузо. Это бегство до некоторой степени согрело меня, и я стал пробираться полабиринту малолюдных улочек и переулков уже в более бодром настроении.Спину ломила, под ухом ныло от удара, нанесенного извозчиком, кожа быларасцарапана его ногтями, ноги сильно болели, и из-за пореза на ступне яприхрамывал. Ко мне приблизился какой-то слепой, но я вовремя заметил егои шарахнулся в сторону, опасаясь его тонкого слуха. Несколько раз яслучайно сталкивался с прохожими; они останавливались в недоумении,оглушенные неизвестно откуда раздававшейся бранью. А потом я почувствовална лице что-то мягкое, и площадь стала покрываться тонким слоем снега. Я,очевидно, простудился и не мог удержаться, чтобы время от времени нечихнуть. А каждая собака, которая попадалась мне на пути и начинала,вытянув морду, с любопытством обнюхивать мои ноги, внушала мне ужас. Потом мимо меня с криком пробежал человек, за ним другой, третий, ачерез минуту целая толпа взрослых и детей стала обгонять меня. Они спешилина пожар и бежали по направлению к моему дому. Заглянув в переулок, яувидел густое облако дыма, поднимавшееся над крышами и телефоннымипроводами. Я не сомневался, что это горит моя квартира; вся моя одежда,аппараты, все мое имущество осталось там, за исключением чековой книжки итрех томов заметок, которые ждали меня на Грейт-Портленд-стрит. Я сжегсвои корабли - вернее верного! Весь дом пылал. Невидимка умолк и задумался. Кемп тревожно посмотрел в окно. - Ну? - сказал он. - Продолжайте.В УНИВЕРСАЛЬНОМ МАГАЗИНЕ
- Итак, в январе, в снег и метель, - а стоило снегу покрыть меня, и ябыл бы обнаружен! - усталый, простуженный, с ломотой во всем теле,невыразимо несчастный и все еще лишь наполовину убежденный в преимуществахсвоей невидимости, начал я новую жизнь, на которую сам себя обрек. У меняне было ни пристанища, ни средств к существованию, не было ни одногочеловека во всем мире, которому я мог бы довериться. Раскрыть тайнузначило бы отказаться от своих широких планов на будущее: меня простостали бы показывать как диковинку. Тем не менее я чуть было не решилподойти к какому-нибудь прохожему и отдаться на его милость. Но я слишкомхорошо понимал, какой ужас и какую бесчеловечную жестокость возбудила бытакая попытка. Пока что мне было не до новых планов. Я старался толькоукрыться от снега, закутаться и согреться - тогда можно было бы подумать ио будущем. Но даже для меня, человека-невидимки, ряды запертых лондонскихдомов были неприступны. Только одно видел я тогда отчетливо перед собой: холод, бесприютность истрадания предстоящей ночи среди снежной вьюги. И вдруг меня осенилаблестящая мысль. Я свернул на улицу, ведущую от Гауэр-стрит кТоттенхем-Корт-роуд, и очутился перед огромным магазином "Omnium", - вызнаете его, там торгуют решительно всем: мясом, бакалеей, бельем, мебелью,платьем, даже картинами. Это скорее гигантский лабиринт всевозможныхлавок, чем один магазин. Я надеялся, что двери магазина будут открыты, ноони были закрыты. Пока я стоял перед входом, подъехал экипаж, и швейцар вливрее, с надписью "Omnium" на фуражке, распахнул дверь. Мне удалосьпроскользнуть внутрь, и, пройдя первое помещение - это был отдел лент,перчаток, чулок и тому подобное, - я попал в более обширное помещение, гдепродавались корзины и плетеная мебель. Однако я не чувствовал себя в полной безопасности, так как тут всевремя толклись покупатели. Я стал бродить по магазину, пока не попал вогромный отдел на верхнем этаже, который весь был заставлен кроватями.Здесь я наконец нашел себе приют на огромной куче тюфяков. В магазине ужезажгли огонь, было очень тепло; я решил остаться в своем убежище и,внимательно следя за приказчиками и покупателями, расхаживавшими помебельному отделу, стал дожидаться часа, когда магазин закроют. "Когда всеуйдут, - думал я, - я добуду себе и пищу и платье, обойду весь магазин,узнаю его запасы и, пожалуй, даже посплю на одной из кроватей". Этот планказался мне осуществимым. Я хотел достать платье, чтобы превратиться взакутанную, но все же не возбуждающую особых подозрений фигуру, раздобытьденег, получить свои книги из почтовой конторы, снять где-нибудь комнату иразработать план использования тех преимуществ над моими ближними, которыедавала мне моя невидимость. Время закрытия магазина наступило довольно скоро; с тех пор, как язабрался на груду тюфяков, прошло не больше часа, и вот я заметил, чтошторы на окнах спущены, а последних покупателей выпроваживают. Потоммножество проворных молодых людей принялись с необыкновенной быстротойубирать товары, лежавшие в беспорядке на прилавках. Когда толпа сталаредеть, я оставил свое логово и осторожно пробрался поближе к центральнымотделам магазина. Меня поразила быстрота, с какой целая армия юношей идевушек убирала все, что было выставлено днем для продажи. Все картонки,ткани, гирлянды-кружев, ящики со сладостями в кондитерском отделении,всевозможные предметы, разложенные на прилавках, - все это убиралось,сворачивалось и складывалось на хранение, а то, чего нельзя было убрать испрятать, прикрывалось чехлами из какой-то грубой материи вроде парусины.Наконец все стулья были нагромождены на прилавки, на полу не осталосьничего. Окончив свое дело, молодые люди поспешили уйти с выражением такойрадости на лице, какой я никогда еще не видел у приказчиков. Потомпоявилась орава подростков с опилками, ведрами и щетками. Мне приходилосьто и дело увертываться от них, но все же опилки попадали мне на ноги.Разгуливая по темным, опустевшим помещениям, я еще довольно долго слышалшарканье щеток. Наконец через час с лишним после закрытия магазина яуслышал, что запирают двери. Воцарилась тишина, и я очутился один вогромном лабиринте отделений и коридоров. Было очень тихо: помню, как,проходя мимо одного из выходов на Тоттенхем-Корт-роуд, я услышал звукшагов прохожих. Прежде всего я направился в отдел, где видел чулки и перчатки. Былотемно, и я еле разыскал спички в ящике небольшой конторки. Но еще нужнобыло добыть свечку. Пришлось стаскивать покрышки и шарить по ящикам икоробкам, но в конце концов я все же нашел то, что искал; свечи лежали вящике, на котором была надпись: "Шерстяные панталоны и фуфайки". Потом явзял носки и толстый шерстяной шарф, после чего направился в отделениеготового платья, где взял брюки, мягкую куртку, пальто и широкополую шляпувроде тех, что носят священники. Я снова почувствовал себя человеком ипрежде всего подумал о еде. На верхнем этаже оказалась закусочная, и там я нашел холодное мясо. Вкофейнике осталось немного кофе, я зажег газ и подогрел его. В общем, яустроился недурно. Затем я отправился на поиски одеяла, - в конце концовмне пришлось удовлетвориться ворохом пуховых перин, - и попал вкондитерский отдел, где нашел целую груду шоколада и засахаренных фруктов,которыми чуть не объелся, и несколько бутылок бургундского. А рядомпомещался отдел игрушек, которые навели меня на блестящую мысль: я нашелнесколько искусственных носов - знаете, из папье-маше - и тут же подумал отемных очках. К сожалению, здесь не оказалось оптического отдела. Но ведьнос был для меня очень важен; сперва я подумал даже о гриме. Раздобыв себеискусственный нос, я начал мечтать о париках, масках и прочем. Наконец язаснул на куче перин, где было очень тепло и удобно. Еще ни разу, с тех пор как со мной произошла эта необычайная перемена,я не чувствовал себя так хорошо, как в тот вечер, засыпая. Я находился всостоянии полной безмятежности и был настроен весьма оптимистически. Янадеялся, что утром незаметно выберусь из магазина, одевшись и закутавлицо белым шарфом: затем куплю на украденные мною деньги очки, и такимобразом экипировка моя будет закончена. Ночью мне снились вперемешку всеудивительные происшествия, которые случились со мной за последниенесколько дней. Я видел бранящегося еврея-домохозяина, его недоумевающихпасынков, сморщенное лицо старухи, справляющейся о своей кошке. Я сноваиспытывал странное ощущение при виде исчезнувшей белой ткани. Затем мнепредставился родной городок и простуженный старичок викарий, шамкающий надмогилой моего отца: "Из земли взят и в землю отыдешь"... "И ты", - сказал чей-то голос, и вдруг меня потащили к могиле. Явырывался, кричал, умолял могильщиков, но они стояли неподвижно и слушалиотпевание; старичок викарий тоже, не останавливаясь, монотонно читалмолитвы и прерывал свое чтение лишь чиханьем. Я сознавал, что, не видяменя и не слыша, они все-таки меня одолели. Несмотря на мое отчаянноесопротивление, меня бросили в могилу, и я, падая, ударился о гроб, асверху меня стали засыпать землей. Никто но замечал меня, никто неподозревал о моем существовании. Я стал судорожно барахтаться - ипроснулся. Бледная лондонская заря уже занималась: сквозь щели между оконнымишторами проникал холодный серый свет. Я сел и долго не мог сообразить, чтоэто за огромное помещение с железными столбами, с прилавками, грудамисвернутых материй, кучей одеял и подушек. Затем вспомнил все и услышалчьи-то голоса. Издали, из комнаты, где было светлее, так как шторы там были ужеподняты, ко мне приближались двое. Я вскочил, соображая, куда скрыться, иэто движение выдало им мое присутствие. Я думал, что они успели заметитьтолько проворно удаляющуюся фигуру. "Кто тут?" - крикнул один. "Стой!" -закричал другой. Я свернул за угол и столкнулся с тощим парнишкой летпятнадцати. Не забудьте, что я был фигурой без лица! Он взвизгнул, а ясшиб его с ног, бросился дальИсторики об Елизавете Петровне: Елизавета попала между двумя встречными культурными течениями, воспитывалась среди новых европейских веяний и преданий...
Поперечные профили набережных и береговой полосы: На городских территориях берегоукрепление проектируют с учетом технических и экономических требований, но особое значение придают эстетическим...
История развития хранилищ для нефти: Первые склады нефти появились в XVII веке. Они представляли собой землянные ямы-амбара глубиной 4…5 м...
История создания датчика движения: Первый прибор для обнаружения движения был изобретен немецким физиком Генрихом Герцем...
© cyberpedia.su 2017-2024 - Не является автором материалов. Исключительное право сохранено за автором текста.
Если вы не хотите, чтобы данный материал был у нас на сайте, перейдите по ссылке: Нарушение авторских прав. Мы поможем в написании вашей работы!