Принятый в Новгороде, князь не становился его вер-

¹ См.: Черепнин Л. В. Русские феодальные архивы XIV – XV веков. Т. I. M, 1949. С. 252.

² См.: Янин В. Л. Новгородские посадники. С. 59, 63, 65, 80.

³ См.: Черепнин Л. В. Происхождение собрания договорных грамот Новгорода с князьями//Исторические записки. 1946. Т. 19.

____ ______ _._____ 229 ________

Ховным правителем, не возглавлял новгородскую администрацию. Он правил по собственному усмотрению лишь в немногих волостях, данных ему в кормление (грамоты содержат их перечень). Эти волости князь раздавал своим людям. В других волостях, главным образом пограничных, ему принадлежала и управлялась княжеской администрацией лишь часть территории, а другую часть, как и большинство земель вольного города, он обязан был «держать мужами новгородскими». Назначение управителей князь производил только с согласия посадника и не мог лишить мужа волости «без вины». Запрещалось также раздавать волости новгородцам «на низу», т. е. в вотчине князя.

Князь не мог отменить грамоты с пожалованием прав и выдавать новые грамоты без посадника и веча. В то же время вече (и в этом сказывается его верховенство над княжеской властью) давало грамоты без всякого участия князя. Только московский вариант договора о мире в Яжелбицах (1456) выдвигает требование: «А печати быти князей великих. А вечным грамотам не быти»¹.

Неравенство князя и веча ярко сказывалось и в сфере внешних сношений, в решении вопросов войны и мира. Князь должен был безоговорочно служить Новгороду в случае нападения на него или решения веча открыть военные действия. Но князь не имел права объявлять войну от имени Новгорода. В договоре 1371 года с великим князем тверским Михаилом Александровичем говорится: «А без новгородского ти слова, княже, войны не замышляти». Во власти князя было лишь представить вопрос о войне на усмотрение новгородцев и подчиниться их решению. Характерны выражения, употребляемые летописью в тех случаях, когда князья выступали инициаторами военных действий: «позва Всеволод Новгородцев на Чернигов» (1195), «прииде князь Ярослав с полкы своими в Новгород, хотя идти на Плесков на князя Домонта и новгородцы же взбраниша ему» (1266)². Войны, которые вел князь своими силами и; в своих землях, ни к чему не обязывали жителей вольного города. Князю предоставлено договариваться с республикой о взаимопомощи в каж-

¹ ГВН и П. С. 42.

² НПЛ. С. 234, 315.

дом конкретном случае как с совершенно посторонней державой¹.

Не меньшее ограничение прерогатив князя находим и в области суда. Княжеская судная власть не охватывала всех дел и не была верховной и апелляционной. От нее совершенно особняком стояли суды владыки, ты-сяцкого, монастырей («А во владычень суд и в тысяц-кого, а в то ся тебе не вступати, ни в монастырский суд, по старине», – записано в договоре с Казимиром IV²), а также третейский суд, посредством которого могло быть улажено любое гражданское дело и маловажное уголовное («А ряду вольного ти княже не посужати»). Грамоты запрещают князю судить новгородцев на низу, отменять вынесенные до него решения, устанавливают время (Петров день), когда князь может итосылать в волости (не во все, а только «куда пошло») своих судебных чиновников.

Но самое значительное ограничение судебных полномочий князя заключалось в том, что он не был самостоятелен в решении дел. Как и в области управления, он был связан деятельностью посадника. Князь не мог судить без посадника и делил с ним поровну судебные пошлины. В капитальном исследовании Н. И. Костомарова высказано мнение, что обязанности князя в суде с посадником исчерпывались исполнением приговора, а разбирательство и решение дела производилось посадником. Ряд положений летописей и грамот говорят в пользу такого предположения. Статья 2 Новгородской судной грамоты, гласящая «а без наместника великого князя посаднику суда не кончати», как будто предполагает лишь формальное участие княжеского представителя в процессе. В этой же мысли утверждает двинская рядная Леонтия Зацепина с княжеостровцами по спору об убытках «за муку и грабеж» Леонтия Семеном Но-чиным, описывающая порядок судопроизводства. Документ написан от имени двух двинских посадников и княжеского наместника, а следствие (распрос сторон), как явствует из грамоты, проводили только посадники³.

¹ «Будет мне с братьями тягота от Андрея или татар, а вы со мною потягните, не отступите», – оговаривает условия великий князь Михаил Ярославович в договоре с новгородцами о помощи (1296–1301). ГВН и П. С. 15.

² ГВН и П. С. 130.

³ Там же. С. 188.

________________ 231 ________________

Последние договоры с великими князьями московскими установили «смесный суд» для разбора дел между людьми княжескими и новгородскими. В таких делах в Новгороде суд вершили посадник и наместник князя, в пограничных областях–бояре, по одному человеку от князя и от Новгорода. В этих судах приговор выносился единогласно. Когда бояре не могли прийти к соглашению, дело переносилось в высшую княжеско-посадницкую инстанцию. Спрашивается, зачем нужно было для дел, непосредственно затрагивающих интересы соотечественников князя, создавать особое судебное присутствие, по составу своему тождественное суду князя и посадника, если бы обычай не свел участие князя и его наместника в последнем лишь к получению судебной пошлины?

О том, что суд интересовал князя главным образом как доходная статья, говорят случаи отдачи суда на откуп. Повторяемое многими новгородско-княжескими договорами правило присылать княжеских судей «о Петрове дне» делало практически невозможным их участие в разбирательстве дел (ведь судопроизводство не стояло целый год)', но вполне пригодно для получения доли судебных прибылей. В провинции, как и в Новгороде, княжеский судья должен был, по закону, действовать в единении с местными представителями власти: «А твоим судьям по волости самосуда не замышляти на людях по Новгородской волости». Но на деле, вследствие редких наездов княжеских судей, их обязанности взяли на себя органы новгородского самоуправления. Поэтому, когда с наступлением на новгородские вольности московские князья решили воспользоваться всеми формально предоставляемыми им правами, в грамоты было введено положение: «А сотскому и рядовичам без князей великих наместника и без посадника не судити нигде»¹. Сказанное не исключает, конечно, что в отдельных случаях князь и его представители могли активно вмешаться в посадницкое судопроизводство. Именно к таким случаям относится замечание грамот: «А судом не мсти-ти, ни чим же». Но по общему правилу, в эпоху расцвета республиканских обычаев судебные права были, вероятно, одной из доходных статей, предоставлявшихся князю за службу Новгороду. Вот почему их скрупулезная регламентация составляет существенную часть договорных грамот.

К важнейшим доходам князя наряду с судебными пошлинами следует отнести кормы в размере, установленном обычаем, в волостях, управляемых княжескими мужами, дар со всей Новгородской земли, отчисления с торговых пошлин, доля военной добычи, а также дар «по постояниям» всякий раз, когда князь навещал Новгородскую землю. Пользуясь привилегией получения даров на каждом привале по пути в Новгород, князья любили выбирать окольные дороги. Недовольные этой стяжательской повадкой, новгородцы установили для князя в 1456 году (в договоре о мире в Яжелбицах) правило не делать «крюк» чаще, чем раз в три года.

В конце XIV века князья ввели обычай чрезвычайных налоговых обложений, связанных с особыми нуждами княжеской казны или провинностями новгородцев, – черных боров. Черный бор всегда навязывался силой, хотя на него и бралось формальное разрешение Новгорода. Первоначально он взыскивался один раз п княжение. Но в скором времени князья стали требовать черного бора по мере надобности. В поздних договорах с великими князьями московскими Василием Васильевичем и Иваном Васильевичем записано: «А коли придется взять князем великим черный бор и нам датьчерный бор по старине».

*•<• Князьям запрещалось собирать в Новгородской земле пошлину за поимку преступника («вязчее») и заставлять купцов перевозить княжескую кладь («имати по селам у купцов повозы»).

Князю отводились охотничьи и рыболовные угодья. Их эксплуатация строго лимитировалась. О порядке княжеской охоты составлялись специальные грамоты, на которые ссылаются новгородско-княжеские договоры. В 1269 году князя Ярослава судили и изгнали из города, между прочим, и за то, что он злоупотреблял охотой, держал много ястребов, соколов, собак. Мелочная регламентация княжеских промыслов лишний раз подчеркивала служебное положение князя. Таким ограничениям мог подвергаться не властелин земли, а наемник, приглашенный с определенной целью и за определенное вознаграждение.

Ряд положений договорных грамот был призван гарантировать Новгород от опасности превращения князя из временного наемника в лицо, способное определять новгородскую политику. Личные права князя и его двора были ограничены, им не давали возможности хозяй-

.________________ 233 ________________

Ственно укрепиться в Новгороде, стать крупными землевладельцами, торговцами, подвести экономическую базу под свою власть. Князя намеренно изолировали экономически и политически от новгородской жизни, намеренно содержали так, чтобы в любую минуту его можно было выгнать и заменить новым.

Князю, его княгине, боярам, дворянам запрещалось иметь земельную собственность в Новгородской волости, держать села и слободы, а также ставить их, покупать, принимать в качестве дара, выводить людей в свои земли, принимать закладников. Многие грамоты предлагали князьям безвозмездно вернуть Новгороду села и слободы, купленные ими и их предками, отпустить закладников. Иного мнения относительно княжеских прав на землю придерживается В. Л. Янин. Он противопоставляет положениям договоров Новгорода с князч-ями, запрещающим князю приобретать землю, другую формулу из тех же докончаний: «А пожни, княже, что пошло тебе и твоим мужем, то твое». Из этой фразы делается вывод, что «наличие … княжеской собственности докончаниями не отрицается, а, напротив, утверждается» и что «под княжескими земельными владениями в Новгороде подразумевается древний княжеский домен, пределы которого были фиксированы»¹. Создается впечатление, что это утверждение основано на смешении понятий владения и собственности. Купленная земля становится собственностью, но покупка земли князю и его двору запрещалась. Что же касается пожен, то кто же сказал, что они передавались на правах собственности, а не были средством обеспечения князя и его бояр, способом вознаграждения, своего рода кормления? О какой княжеской собственности может идти речь, когда князья менялись и теряли всякую связь с Новгородом и всякие права на землю, и при этом о выкупе земли у князя речь никогда не возникала? С юридической точки зрения неубедительно утверждение Янина, что «княжеский домен – та же вотчина, но не наследственная в семье, а выделенная в целях кормления целого института государственной власти, который существует на основе ряда с Новгородом»². Под вотчиной всегда понималась, в том числе в Новгороде, именно перешедшая

¹ Янин В. Л. Княжеский домен в Новгородской земле//Феода-лизм в России. М., 1987. С. 120.

² Там же. С. 129.

__________________ 234 ___________________

От отца земельная собственность. Называть вотчиной владения князя в республиканском Новгороде столь же неправильно, как в современных условиях называть государственную дачу собственностью проживающего на ней должностного лица.

Торговые связи Новгорода с Готландом и Ганзою складывались без участия князя, и он обязывался в них не вмешиваться, торговые дворы не затворять, своих приставов не приставлять, не отменять и не изменять новгородские торговые соглашения. В немецком дворе князь мог торговать только через новгородскую братию.

Усиливавшаяся эксплуатация городских низов со стороны боярско-купеческой верхушки делала вполне реальным обращение черных людей за защитой к князю. Договорные грамоты предусмотрительно лишают князя возможности во имя своего политического интереса благосклонно отнестись к жалобам угнетенного народа. Князю запрещалось судить холопов и половников без господаря, он обязывался возвращать из своих земель беглых холопов, половников, поручников. Договоры с князьями устанавливали и такое правило: «А холоп или раба почнет вадити (жаловаться, доносить.– О. М.) на господу, тому ти веры не яти», «а холоп, или раба или смерд почнет на осподу вадити, и тому ти, честны король, веры не няти»¹. Князю запрещалось принимать жалобы на старейших от смердов и холопов. То же правило встречается и в более широкой формулировке: «А кто почнет водити к тебе, тому ти веры не яти»². А в договор с великим князем тверским Михаилом Ярославичем (1304–1305) та же норма уточняется: «Аже взъидет к тобе, княже, на мужа обада, тому ти веры не яти, дати тому неправа»³. Толкование термина «неправа» (расправа) словарем церковно-славянского и русского языка позволяет предположить, что жалобщиков на бояр, купцов и зажиточных ремесленников ожидало у князя наказание.

Для договорных грамот, определяющих правовое положение князя в Новгороде, характерно значительное ограничение его возможностей как правителя, судьи, частного лица. В них постоянно и враждебно сталкиваются две силы – княжеская и Вольного города, кото-

¹ ГВН и П. С. 12, 131.

² Там же. С. 12.

³ Там же. С. 18.

––––––––––___ 235