Какой-нибудь другой постановке. Думать об этом —значило

Отвлечься от какой-то другой, более важной задачи, о которой

я уже говорил≫.1

Это свое убеждение Товстоногов последовательно воплотил

В спектакле: не отказался от некоторых трюков, но подчинил

Их строгой логике действия.

Товстоногов, где мог, уводил спектакль от элементарно бытовых

Решений, предполагающих дотошность воспроизведения

обстоятельств пьесы. К примеру, он слил воедино все роли полицейских,

Которые в спектакле стали образом кровожадной и

Страшной полицейской машины, воплощением обезличенных

Исполнителей воли городничего. Сделано это раскладкой одной

Фразы на нескольких человек. Трое полицейских стоят перед

Городничим, когда он говорит реплику, адресованную по пьесе

только квартальному: ≪Да смотри: ты! ты! я знаю тебя: ты там

кумаешься да крадешь в ботфорты серебряные ложечки...≫

Начало реплики адресовано первому полицейскому, ко второму

относится ее продолжение, к третьему ее заключительные слова:

≪Смотри! не по чину берешь! ступай!≫

По такому же принципу раскладывается реплика Осипа,

Посылающего полицейских с письмом о лошадях. Ту фразу, которую,

по ремарке Гоголя, Осип ≪говорит за сценой≫, в спектакле

он произносит, обращаясь к тем же полицейским: ≪... отнесешь

письмо на почту≫ —одному, другому —≪и скажи почтмейстеру,

чтобы он принял без денег≫, третьему —≪да скажи,

чтоб сейчас привели к барину самую лучшую тройку...≫

Добиваясь комических эффектов, Товстоногов призывал актеров

≪забыть, что играем комедию≫. Один из самых смеш 1

≪Советская культура≫, 1972, 23 мая.

124

Ных, дважды в вариациях повторяемых трюков найден в сцене,

предваряющей сцену вранья: ≪Без чинов. Прошу садиться≫,— говорит Хлестаков, и все шестеро чиновников садятся на один

Стул. При повторении этой мизансцены Хлопов оказывается на

Коленях у городничего и сам недоумевает —как он попал в такое

Положение.

В сцене вранья, которую Хлестаков —О. Басилашвили проводит

С истинным вдохновением, отчетливо понимаешь, что,

В сущности говоря, Хлестаков не врет, он просто относит к своей

Персоне все то, что реально существует в жизни, все, о чем он

Слышал, а кое-что и видел в Петербурге: посланники, барон

Брамбеус, почтительный шепот в приемных, департамент, дворец,

Государь. Плотный, земной Хлестаков —Басилашвили

темпераментно готов ежесекундно срывать ≪цветы удовольствия

≫. Вся сцена вранья —это не сорванные удовольствия,

Не вранье, а вдохновенное мечтание. И про Пушкина он слышал

Чей-то приглушенный разговор, и жест —рукой на горло — подсмотрел у кого-то, вольнодумного.

В азарте и пьяном вдохновении Хлестаков вскакивает на

Клавикорды, на которых только что сыграл одним пальцем мотив

Танца, а потом прошелся в мазурке с замлевшей от восторга

и ужаса Марьей Антоновной (Н. Тенякова). Под продолжавшую

Звучать музыку на клавикордах он заканчивает свой

монолог: ≪Во дворец всякий день езжу. Меня завтра же произведут

сейчас в фельдмарш...≫

В этот момент вновь звучат зловещие такты и за спиной

Хлестакова появляется страшный призрак. Потусторонний голос

Повторяет последние слова Хлестакова.

Товстоногов поставил трагический водевиль, в котором

Грань между трагедией и водевилем стирается точной жизненной

Логикой, абсолютно полным учетом предлагаемых обстоятельств,

Оцениваемых не с точки зрения театральной традиции,

А по жизни и по пьесе.

После монолога Хлестакова у Гоголя идет реплика городничего:

≪(подойдя и трясясь всем телом, силится выговорить).

А ва-ва-ва... ва≫.

Как следует, как вообще можно сыграть этот эпизод? Либо

Восприняв его в водевильном ключе, либо театрально изобразив

Страх, либо, что предпочитает Товстоногов, действительно городничему

Испугаться так, чтобы не было сил выговорить привычное

Для чиновника обращение.

Довести городничего до такого страха, ужаса, отчаяния может

Только одно —если в лице Хлестакова он увидит возмездие,

Грозную руку судьбы, если их конфликт будет переведен

Из бытовой в остросоциальную сферу.

Исходя из справедливой мысли о широком обобщающем

Смысле комедии Гоголя, в которой отразилась вся николаевская

Россия, Товстоногов сценически укрупняет конфликт

125

≪Ревизора≫. Городничий товстоноговского спектакля испугался

за всех. Наваждения, липкий страх ночных кошмаров, муки ≪виновной

совести≫ (Белинский) преследуют не одного Антона