Отметим, что говорящие в духе попеременно называются то апостолами, то пророками.

Игнатий Антиохийский также возвышает дар пророчества, когда наставляет своих читателей слушать христианских пророков, потому что пророки «жили по Иисусу Христу» и были «вдохновляемы Его благодатью» (Магнезийцам 8.2; 9.2). Далее он добавляет, что христианам нужно любить не только Евангелие и апостолов, но и пророков, потому что они объявили о пришествии Христа и стали Его учениками (Филадельфийцам 5.2) ⁶⁰. Климент Александрийский говорит о «пророческом духе» как об источнике целого ряда не только ветхозаветных, но и новозаветных частей Писания (Педагог 1:5). Поскольку он говорил о непророческой части Нового Завета, по всей вероятности, он имел в виду пророческое вдохновение, которое лежит в основе всех книг Библии. Иустин Мученик писал об Аврааме: «Ибо как он поверил голосу Божию, и это было вменено ему в праведность, так и мы, поверив сказанному нам Богом через апостолов Христовых и провозглашенному через пророков, отказались вплоть до смерти от всего, принадлежащего миру» ⁶¹. Он выступал в защиту пророческой силы в христианской церкви ⁶².

В III веке Дионисий Александрийский, ученик Оригена, ошибочно полагал, что Откровение не было написано апостолом Иоанном, но тем не менее принимал его как богодухновенную книгу ⁶³. Выступая против мнения, что автором Апокалипсиса был апостол, он писал: «Я не осмелюсь отвергнуть эту книгу» (Евсевий Кесарийский, Церковная история 7.25). Готовность Дионисия признать авторитетность Апокалипсиса при том, что его автором не был апостол, говорит о признании другого, отличного от апостольства источника вдохновения – по всей вероятности, дара пророчества.

По меньшей мере, еще трое из отцов Ранней Церкви усматривают связь между письмами Павла семи церквям и семью посланиями Иоанна в Откр. 2-3. Это Киприан, Викторин и Иероним ⁶⁴. Первый и второй отмечают сходство между церквями у Павла и у Иоанна, что говорит о следовании Павлом пророческому образцу Иоанна.

Таким образом, о пророческом вдохновении говорилось, хотя и не столь громко и много, как об авторитете апостольства. В свете столь древнего свидетельства, представляется справедливым заключение, которое делает Госсен:

И поскольку Св. Лука и Св. Марк были, подобно многим другим пророкам, сотрудниками, избранными Св. Павлом и Св. Петром, разве не ясно, что двое апостолов наделили их дарами, которые они раздавали многим уверовавшим? Разве мы не видим, что Петр и Иоанн прежде идут в Самарию, чтобы передать эти дары верующим в этом городе (Деян. 8:14, 17), а затем Петр приходит в Кесарию, чтобы принести их язычникам, услышавшим слово в доме сотника Корнилия? Разве мы не видим, что Св. Павел щедро наделяет ими верующих в Коринфе, Ефесе и Риме (Деян. 19:6, 7; 1 Кор. 12:28; 14; Рим. 1:11; 15:19, 29)? Разве мы не видим, как через Павла на любимого им сына Тимофея перед тем, как он был поставлен на служение, сошла духовная сила (1 Тим. 4:14; 2 Тим. 1:6)? Разве не очевидно, что Св. Петр, должно быть, сделал для своего сына Марка (1 Петр. 5:13) то же, что Св. Павел для своего товарища Луки (Деян. 13:1; 16:10; 27:1; Рим. 16:21; Кол. 4:14; 2 Тим. 4:11; Флм. 24; 2 Кор. 8:18)? Сила, которого Павел взял с собой (как брал Луку и Иоанна, называемого Марком), был пророком в Иерусалиме (Деян. 15:32). В первых церквях было множество пророков. Многие пришли из Иерусалима в Антиохию (Деян. 11:27), многие находились в Коринфе (1 Кор. 12:19-20; 14:31, 39), а Иуда и Сила были пророками в Иерусалиме. Агав был пророком в Иудее (Деян. 11:28), четыре дочери Филиппа благовестника пророчествовали в Кесарии (Деян. 21:9-10), много пророков было в церкви в Антиохии (Деян. 13:1-2), среди которых были Варнава (первый из спутников Св. Павла), Симеон, Манаил, сам Савл Тарсянин, и, наконец, Луций Киринеянин, которого, как считается, Павел в Послании к римлянам называет своим сродником (16:21), а в Послании к колоссянам Лукой, врачом (4:14), – одним словом, это Св. Лука, или, как еще называли его древние отцы, Луций или Луканус.

Благодаря этим фактам становится совершенно очевидным, что Св. Лука и Св. Марк относились к тем пророкам, которых Господь во множестве дал всем церквям иудеев и язычников, и что они были избраны из всех Святым Духом для того, чтобы вместе с апостолами записать священные книги Нового Завета ⁶⁵.

Госсен ошибался в том, что апостолы имели силу передавать дары людям, но он был прав в том смысле, что они были способны видеть, какие дары другие люди получили от Бога. Он правильно определяет обилие людей с даром пророчества в Церкви I века и тот факт, что Лука и Марк написали свои Евангелия на основании откровения, полученного посредством пророческого дара. В сущности, Павел подтверждает полномочность пророческого дара Луки, когда цитирует Лк. 10:7 как «Писание» (1 Тим. 5:18). Хотя ни Лука, ни Марк не называются в Новом Завете пророками, другого удовлетворительного объяснения, почему их книги признаны каноническими, нет. То же касается Послания к евреям. Автор его признаётся сам, что не был ни свидетелем жизни и воскресения Христа, ни апостолом (Евр. 2:1-4), следовательно, чтобы получить особое откровение и написать богодухновенное произведение, он должен был обладать даром пророчества.

Критерий пророческого вдохновения подлежал проверке. При осуществлении испытания необходимо было иметь в виду, что, согласно указаниям Павла, авторитет апостольства стоит выше пророчества (см. 1 Кор. 14:29-32). Этим объясняется склонность отцов Ранней Церкви устанавливать связь книг пророков с апостолами. Они связывали Евангелие от Луки, Книгу деяний апостолов и Послание к евреям с Павлом, а Евангелие от Марка – с Петром. Новозаветные пророки не функционировали независимо от апостольского руководства.

Таким образом, чтобы книга была признана богодухновенной, она должна была принадлежать апостолу или пророку. Однако в распоряжении первых христиан было множество материалов, которые соответствовали одному из этих двух критериев. Как же они поступали в таких случаях? По мнению Брюса, они прибегали к дополнительным испытаниям на древность, ортодоксальность, кафоличность и традиционное использование ⁶⁶.

Древность

Произведение, появившееся уже после эпохи апостолов и пророков, не могло быть каноническим, хотя и кто-то и мог счесть его богодухновенным. Составитель Канона Муратори очень высоко оценивал «Пастырь» Ерма, но эта работа была написана слишком поздно и не заслуживала того, чтобы ее читали в церкви. К Апокалипсису Петра с уважением относились в некоторых кругах, но он был написан кем-то другим и позднее и, по мнению составителя Канона Муратори, не имел достаточного авторитета, чтобы получить всеобщее признание. Таким образом, проверка на раннее происхождение служила лишь для подтверждения апостольского и пророческого характера книги.

Ортодоксальность

Чтобы определить, достойна ли книга включения в канон Писания, Церковь II века испытывала писания, считавшиеся богодухновенными, на ортодоксальность. Речь идет о соответствии учению книг, несомненно принадлежавшим апостолам, и учению церквей, основанных апостолами ⁶⁷. В то время, когда развивались такие ереси, как докетизм и гностицизм, появились поддельные евангелия и книги деяний, претендующие на апостольское авторство, и церковь должна была проверить, соответствует ли содержащееся в них учение тому, чему в действительности учили апостолы. В основанных апостолами церквях это учение передавалось от служителей к служителям неизменным и было обобщено в церковных символах веры и крещальных формулах ⁶⁸.

Такое правило веры давало отпор Маркиону, заявляя, что Библия включает не только Евангелие от Луки и десять посланий одного апостола, но четыре Евангелия и тринадцать посланий Павла, а также Книгу деяний апостолов, описывающую ту обстановку, в которой эти послания были написаны ⁶⁹. Так было положено начало апостольского предания, и все прочие книги должны были соответствовать по учению этим книгам. То есть, апостольское предание помогло определить, что является Писанием, и книги, признанные первыми, помогли определить рамки новозаветного канона ⁷⁰.

Главным было учение книги о личности и деяниях Христа. Говорит ли она о реально существовавшем Иисусе из Назарета, который был распят, воскрес из мертвых, вознесся и воссел одесную Отца ⁷¹? Любое произведение, в центре которого не было истинного изображения Иисуса, не принималось (см. 1 Кор. 12:3). Если в нем подвергалась сомнению Его совершенная человечность, как, например, в работах гностиков, оно не могло стать каноническим (1 Ин. 4:2-3). То же самое касалось сомнений в Его божественности или в действительности Его воскресения.

Некоторые писания, вполне ортодоксальные по своему учению, не были признаны вследствие своей подложности. Это так называемые «Деяния Петра», «Деяния Павла» и «Апокалипсис Петра» ⁷². Они не прошли также и испытания на древность.

Остается ряд произведений, которые проходят испытания на богодухновенность (являются апостольскими или пророческими), древность и являются безупречно ортодоксальными, но, тем не менее, не были включены в канон ⁷³. Ниже будут обсуждаться еще два критерия – кафоличность и традиционное использование.

Кафоличность

Чтобы стать частью новозаветного канона, книга должна была стать полезной не только в местном масштабе. Ее должна была принять вся Церковь. Западная Церковь долго не принимала Послание к евреям, но, в конце концов, сделала это, чтобы идти в ногу с остальными церквями ⁷⁴.

Хотя в настоящее время кто-то мог бы выступить против включения в канон некоторых посланий Павла, как, например, Посланий к коринфянам и к галатам, исходя из их локальной значимости, руководители Ранней Церкви сочли их полезными для всех церквей, потому что Павел обращался к семи церквям так же, как и Иоанн в своем Откровении ⁷⁵. Все писания прежде всего получали местное признание, канонические же книги получили еще и всеобщее распространение.

Традиционное использование

Этот критерий стал действовать с III-IV вв. В частности, Ориген и Евсевий уже пытались определять, находилась ли книга в церковном употреблении с ранних времен ⁷⁶, а позднее это делали Иероним и Августин ⁷⁷. Если все прочие, названные выше критерии принимали во внимание сугубо внутренние свойства книги, то этот критерий учитывал место книги в церковной практике ⁷⁸.

Традиционное использование книги не является главным фактором. Некоторые произведения, которые время от времени читались в церквях, как, например, «Пастырь» Ерма, Первое послание Климента, «Дидахе», не были включены в канон Нового Завета. Однако, другие, которые использовались совсем недолго и редко – Послание Иакова, Второе послание Петра, Второе и Третье послания Иоанна, – стали частью канона, хотя для этого и потребовалось время ⁷⁹. По сути, этот критерий только подтверждал выводы, сделанные исходя из других критериев.

Итак, первые христиане определяли, была ли книга богодухновенной и обладала ли она авторитетом, равным авторитету ветхозаветного канона, испытывая книгу следующим образом. Имеет ли книга апостольское или пророческое происхождение? Если да, то она богодухновенна и имеет шанс. Если же нет, она не может быть богодухновенной. Является ли она достаточно древней, т. е. появилась ли она в период жизни апостолов? Если да, она может быть включена в канон. Ортодоксальна ли она, т. е. соответствует ли учению апостолов? Если да, возможность включения в канон для нее остается. Имеет ли она кафолический характер, т. е. благотворна ли она для всех церквей? Если да, она может стать канонической. Используется ли она в церквях уже какое-то время? Если да, то это окончательно решает вопрос о ее включении в канон Нового Завета.

Все это не означает, что к каждой книге был применен каждый тест и что первые христиане применяли их именно в этом порядке. Гэмбл отмечает:

Должно быть ясно, что принципы каноничности, на которых основывалась Ранняя Церковь, были многочисленны, разнообразны и достаточно свободно определены, их применение не было систематическим и полностью последовательным и они использовались в разных сочетаниях ⁸⁰.