Звезда. Свидетельство канонических текстов

Итак, продолжим исследование и приведем текст, из которого, собственно, мы и узнаем о феномене Звезды волхвов.

Итак, Евангелие на Литургии Рожества Христова:

Исусу (же) рождьшуся в Вифлееме июдейстем, во дни Ирода царя. се волсви от восток приидоша во Иеросалим, глаголюще: где есть рождеися Царь июдейскии; видехом бо звезду Его на востоце, и приидохом поклонитися Ему. Слышав же Ирод царь, смутися, и вся Иеросалима с ним. И собрав вся первосвященники, и книжники людския, вопрошаше от них, где Христос раждается; они же рекоша ему, в Вифлееме июдейстем. Тако бо писано есть пророком.

И ты Вифлееме земле Июдова, ничим же меньши еси во владыках Июдовах,

Из тебе бо изыдет Вождь, Иже упасет люди Моя Израиля.

Тогда Ирод тай призва волхвы, и испытоваше от них время явльшияся звезды, и послав их в Вифлеем, рече, шедше испытайте известно о Отрочати. Егда же обрящете, возвестите ми, яко да и аз шед поклонюся Ему. Они же послушавше царя, идоша. И се звезда юже видеша на востоце, идяше пред ними, дондеже пришедши ста верху идеже бе Отроча. Видевше же звезду, возрадовашася радостию велиею зело. И пришедше въ храмину, видеша Отроча с Мариею Материю Его: и падше поклонишася Ему. И отверзше сокровища своя, принесоша Ему дары. злато, и ливан, и смирну. И весть приемше во сне, не возвратитися ко Ироду, инем путем отидоша въ страну свою. [5] (Матфея, зач.3; Мф.2,1-12).

Необходимо заметить: то, что по-славянски читается как «на востоце», на самом деле является переводом греческого εν τη ανατολη, что точнее перевести как «на восхождении», «на восходе». То есть, «видели, как восходит звезда Его», и, чуть далее, - «звезда, которую они видели восходящей». Но восходить означает «принимать положение, всё более близкое к полярному», вертикальному («зенитному») по отношению к наблюдателю. Как известно, в Предании евангельским словам поставлено в соответствие пророчество жреца и прорицателя Валаама из Книги Чисел, 24,17:

 

Восияет звезда   от Иакова,

    и востанет Человек от Израиля

 и ссечет князи моавитския,

И пленит вся сыны Сифовы.

 

Пророчество Валаама также «валентно» символике Полярной звезды: воссияет звезда от Иякова – значит, станет доминантой на Небе, паче всех звезд, - станет, следовательно, Полюсом Неба.

Всенаправляющая и Всесодержащая Премудрость Всевышнего соделала когда-то халдейского прорицателя и жреца Валаама орудием Божественного Домостроительства, – и тот, даже будучи «язычником», оказался пророком Вседержителя. И теперь, в ознаменование исполнения Домостроительства, Божия Премудрость приводит к сбытию пророчество Валаама и запечатлевает его поклонением «языческих» мудрецов Младенцу Исусу – Явившейся Абсолютной Истине. И именно потому, что волхвы увидели – духовно увидели – бесконечное превосхождение открывшейся им Действительности над их ожиданиями, они радуются «радостью зело великой».

За волхвами Матфей видит всё «языческое», «внебиблейское» человечество, то есть человечество, последовательно, «род за родом», оставленное за рамками рассмотрения первой книгой Писания - КнигойБытия («Генезис» по-гречески, в Септуагинте). Ведь эта книга – с точки зрения «человеческих авторов» ее – представляла собою предысторию, или генезис, избранного, выделенного из всего «человеческого моря», народа, народа Божия – Израиля.

В Божественном же, духовном плане, в «Генезисе», или в «Бытии», человечество предстает древом, имеющим единый корень и множество ветвей; это «древо» есть образ Первообраза – Древа. Божественный Замысел о человеке непреложен: загадочными словами о преслушании прародителей в райском саду указав на укорененную в этом Замысле тайну жизни и смерти человека, Писание затем на всем своем протяжении ведет нашу мысль к Исполнению и Свершению Замысла о человеке. Это Свершение – Сын человеческий, Первообраз рода человеческого, Древо, которое есть Древо Жизни, или Лоза, ветви которой есть спасенное человечество.

Писание, после рассказа о преслушании прародителей, сосредоточивает взгляд читателя последовательно на всё более узкой и ограниченной области мира, сужая этот взгляд от созерцания всей полноты творения в первых главах «Бытия» («Вот книга родства (генезиса) Неба и Земли», ср.Быт.2,4, или «Генезис»2,4) до рассмотрения истории одного только Богоизбранного народа Израиля («Вот родословие Иакова», Быт.37,2).[6] В процессе этой «фокусировки» всё остальное человечество как бы «сворачивается в точку», или «остается за рамками» внимания Книги. И вот, через века, Матфей, как благовестник Христов оказывающийся, по линии «Генезиса», «последним» из авторов текстов Писания, доводит дело ветхозаветной «селекции» до конца, до одного человека. Этот человек, по логике Ветхого Завета (от которой отправляется Матфей в своем изложении Благой вести), избран из народа Израиля: «вот книга родства Исуса - Христа» (Мф1,1). По неисследимым путям Промысла, вся история мира была историей отпаденияот Бога. Весь мир окажется, через Пилата и начальников Иудеи, убивших Сына человеческого, отрекшимся от Единого Истинного Бога. Но в этой последней трагедии, непостижимо, – во Христе, Силою Духа Святого, – явится Церковь Христова, которую составят те, кто примет Еммануила как явившееся Царство Бога. Завершившаяся в явлении Церкви история мира предстанет как история спасения. И заодно обретет свой подлинный смысл селективность «Генезиса», «Книги Бытия». Постепенное исчезновение из поля зрения Писания всего вне-авраамического мира выявляет парадокс, в котором, однако, присутствует своя, парадоксальная, логика: сосредоточение всего внимания «Бытия» на отдельном и маленьком еврейском народе имело смысл только ввиду будущего спасения всего человечества. Согласно Мф., волхвы как раз и являются представителями подавляющего большинства, того самого остального человечества, что Провиденциально не входит в рамки Ветхого Завета. «Провиденциально…» Это значит, что находясь вне поля зрения Писания ветхозаветного, вне-авраамическое человечество управлялось Промыслом Божиим внешне иначе, нежели Израиль. Внутреннеже, принцип управления один и для Израиля, и для остальных народов, и этот принцип – Любовь, Агапэ.

Спасение во Христе – вот о чем пророчествовал, сам того не осознавая, халдейский жрец Валаам. Мы убедимся, что своего рода пророчеством, глашатаи которого всегда недопонимали истинный его смысл и не подозревали об истинном его величии, - таким пророчеством была вся древняя культура.

 

 

       

Смотрящий в Небо

Итак, подавляющая часть человечества, которая, согласно парадоксальной, но от этого не менее строгой, логике Книги Бытия, постепенно была оставлена за рамками рассмотрения ветхозаветного Писания, никогда не была оставлена Богом. И в свете Христовом селективная историософия «Генезиса» предстает как указание на Промысл обо всех народах, обо всем человечестве. «Слово крестное», «логос Креста» (1 Кор.1,18) определял, следовательно, и смысл и структуру Книги Бытия.

В христианской Традиции принято говорить о так называемом «образе и подобии Божием» в человеке, о чем впервые мы читаем в Книге Бытия. Полноту своего смысла это понятие может явить только в христологическом контексте: Первообраз, Начало и Завершение человека – Совершенный Человек, Христос, Личность, Ипостась Которого – Божественна, со-Ипостасна и единосущна Превечному Богу и Отцу. Во Христе всё Им воспринятое стало проявлением Силы Божией. В Нём всё стало знамением и символом Божия Промысла, Божией Премудрости. Он – и Путь ко Спасению, и Само Спасение. И этот факт заставляет нас задуматься об изначально данном человеку Божественном предназначении. Иными словами – о метафизике человека.  

 

Наскальная живопись древних пещер дает нам возможность представить себе вид древнего жилища. Как правило, это палатка, круглая (эллиптическая) или квадратная (прямоугольная) в плане, кровлю имеющая в форме купола (иногда – конуса). Жилище сооружалось из дерева или из костей крупных животных (пещерный медведь, мамонт, гигантский олень, дикий бык-зубр; в северных широтах – морские млекопитающие: кит, морж и др.); последние были жертвенными животными и символизировали Божественную Силу Единого Первоначала, но и Бога как универсальную Первожертву, из которой составляется мир как целое (как не увидеть здесь провиденциальной связи с Подлинной универсальной Жертвой – Распятым Христом!) Но и в случае деревянной постройки, получающаяся палатка, или «шалаш», были символом Божественного Покрова, символом Древа Жизни. В качестве главного несущего элемента жилище часто имело центральный вертикальный шест, или столп (собственно «древо»). Если очаг располагался внутри жилища, то столпа не было, т.к. в центре размещался очаг. Прямо над очагом, в вершине купола, было круглое отверстие для выхода дыма – дымоход. Дым от жертвенника восходил к небу и был, так же как и столп, символом Стержня, держащего всю тварь, образом Оси, или нисходящего с Неба луча Духовного Солнца. Часто в качестве центральной опоры берется ствол дерева корнями вверх. Ствол дерева корнями вверх, поддерживающий крышу хижины, не мог не стать изображением идеи Небесного Истока бытия. Примеров выражения этой идеи можно привести сколь угодно много. Ограничимся небольшим отрывком из текста, через много тысячелетий после палеолита зафиксировавшего в письменности доисторическое знание о Боге. Итак, Катха-Упанишада: “Вечный Ашваттха («конский столп», коновязь, «лошадиная стоянка», но так же и «смоковница», или, лучше – «сикомора» – Г.Н.), чьи корни вверху и чьи ветви растут вниз, он – чистый, он Брахман, он то, что мы называем Не-смерть. Все миры покоятся в нем” (Катха-Упанишада, 6, 1). Полезно сделать некоторые сопоставления имен Божества. Имя «коновязь» здесь указывает на древнюю связь с жертвоприношением коня, который, к тому же, фигурировал в роли «агни», огненного аспекта Божества, или «солнца», или «эфира» (ниже мы еще упомянем символику эфира). Приносимый в жертву конь-солнце или конь – огонь очага находил, таким образом, свою «вечную стоянку» у «Оси миров», т.е. становился «связью» человека с Божеством. А имя «Брахман» восходит тоже к древним корням и может переводиться как «опора», «связка травы как подстилка для жертвоприношения», но также и как «раздутый», «вспученный»; скорее, это «Гора» в качестве жертвенника или погребального кургана (который, будучи древне-арийским наследием – так называемой «культуры курганов», - тоже мог быть большим жертвенником, хотя и являлся погребальным сооружением: на его вершине возжигались жертвенные костры). Иначе говоря, это имя абсолютной Реальности говорит о ней, как о некой абсолютной Полноте, к которой необходимо восходить в жертвоприношении, являющемся связью, воссоединением с Безусловным. Полезно сопоставить этот ритуал с первобытной символикой жилища (см. выше), и, в конце концов, увидеть исполнение его во Христе. Заметим, что в древних развитых цивилизациях, таких, как минойская, древнеегипетская, древнегреческая и др., идея Божественного Присутствия, а вместе с тем, и Неизобразимости, получала выражение в символике колонны (обелиска, стелы). Т.е. образ столпа, образ Древа Жизни – поистине Богоданный.

Продолжим рассмотрение наших символов. Куполообразная полусферическая крыша древнего жилища – образ Неба. Но также – и образ «Горы». На горе Голгофе (Голгофа - «Лоб», «Череп») был распят Господь. На горе Хорив Моисей из Купины услышал Имя Божие, на ней же вошел в Божественный Мрак и принял скрижали. На горе Масличной, т.е. на Горе Елеонской, на Горе Милости, Господь вознесся на Небо. «Кто взыдет на Гору Господню, или кто станет на месте святем Его?» (Пс. 23, 3). «И отнес меня в Духе на Гору великую и высокую и показал мне град святой Иеросалим, сходящий с Неба, от Бога» (см. Откр. 21,10). Всевышнему угодно было знаменовать откровения Своей Воли, Своего Домостроительства – и Откровение откровений, Крест и пустую пещеру Гроба – символом Горы. Горы, несомненно, Божественной, Небесной, Духовной (ср. Брахман, чуть выше). Человек стоит на Божественной Горе и воздевает руки к Божественному Небу. Древние греки  толковали слово «антропос», человек, как «смотрящий горЕ», в Небо, к Богу. Возводя видимые им «тьмы вещей» к единому Первоначалу, он мыслит о невидимом Сердце всего, Первооснове, Душе мира и Принципе жизни мира. И от Неба он ждал откровения Победы над смертью. Из глубин тысячелетий до нас сохранились свидетельства древней веры в Победу над смертью – тогда ожидаемую, чаемую. Известна так называемая «поза эмбриона», которую придавали своим мертвецам, при погребении их, многие, если не все, древние народы. «Поза эмбриона», которую на протяжении тысячелетий не только придавали мертвецам, но и предписывали принимать посвящаемым в таинства (чем смерть осмыслялась как своего рода «инициация», а инициация – как своего рода «смерть»), говорила здесь уже о некоем фундаментальном рубеже, об онтологическомпереходе, о предстоящем прыжке к иномусостоянию, в котором возможно причастие Бесконечности. «Земля еси и в землю пойдеши» (Быт.3,19) – жило всегда в сердце человека, несмотря на все искажения форм представления об этом Повелении в человеческой памяти. Жило и побуждало к непрестанному осмыслению факта человеческой «теллуричности», как знамения Небесной Тайны Замысла о мироздании, – Замысла, в котором смерть человека – со всею фатальностью последней – является лишь преддверием Великого Откровения Жизни.

Узник «пещеры теней» (Платон вовсе не автор этого образа, а лишь «списатель»!), человек знает о Свете Солнца, о Подлинном Божественном Мире только по «теням на стене». В условиях «теллуричности» человека истина трансцендентности Святого Источника бытия выразится в символизме вертикали. Символом Первоначала становится всё, что у человека «над головой», т.е. Небо. Человек простирает руки к Небу, к метафизическому Зениту, он начинает осуществлять свою метафизичность. Он как бы находится на Оси, пронизывающей миры и проходящей через точку Полюса. «Ось» понимается как «Небесный луч». Человек воздевает руки к Небу, – и над ним сияет «Полярная звезда» – свет во тьме, окно в Океан Света, Света, в котором нет никакой тьмы.

 

Метафизика конъюнкции

Итак, Вифлеемская звезда, Звезда волхвов открывает свою природу как природу глубочайшего метафизического, духовного символа. Она – высшая точка мироздания, его вершина, место «выхода» за его пределы – в подлинный, Небесный, Божественный Мир, в Мир Бесконечности. Выше мы отмечали, что в отношении Вифлеемской звезды разработана научная гипотеза, согласно которой духовная «звезда» имеет и свою астрономическую интерпретацию – как сближение планет Марса, Сатурна и Юпитера. Но и Марс, и Сатурн, и Юпитер (как будет сейчас показано) имеют Божественные имена, а следовательно, за предполагаемой «конъюнкцией» планет над Вифлеемом в середине первого десятилетия до начала «нашей эры» стоит – независимо от того, было ли на самом деле, или нет, предполагаемое наукой астрономическое событие - духовная истина о том, что все Божественные имена в действительности принадлежат Тому, на Кого указала волхвам таинственная звезда.

Рассмотрим свидетельства древних мифов. Обратим внимание читателей на то, что существуют параллели между Вишну (его имя можно перевести как «всеобъемлющий», «всепроникающий»), Варуной (санскритский корень вар имеет смысл «покрывать», «защищать», но и «связывать»), древнегреческим Ураном («Небом»), мифическим «светлым вепрем» Варахой (жертвенное животное, мотив Первожертвы) и «землей Варахи» – по индийским преданиям, северной полярной прародиной. Древнегреческие мифы говорят о северном ветре борее (созвучно с «Варахой»), рождающемся в полярной стране «за бореем», – т.е. в «Гиперборее», – в мифической стране, где люди жили под покровительством Аполлона. Вспомним толкование Вифлеемской звезды у Иоанна Златоустого: он говорит о северном ее происхождении. Имя Аполлон, по Клименту Александрийскому, толковалось как Не-множественность, т.е. указывало на Единого. Как пишет русский философ А.Ф. Лосев, в Аполлоне древние греки «соединили воедино небо, землю и преисподнюю» [7,92][7]. Аполлон был также и «Солнечным богом», а заодно и сыном Зевса – еще одной мифической персонификации идеи Высоты, Света, Неба. В Дельфах было древнее святилище Аполлона. На его стенах было написано: «Человек! Познай самого себя», - очевидно, познай свою связь с Первоначалом, свое предназначение к воссоединению с Первоначалом. Тот же Климент Александрийский (Строматы 1,24) приводит древнее свидетельство о том, что статуя Аполлона в Дельфах представляла собою колонну- столп. Со времен «каменного века» одиноко стоящий большой камень (прототип колонны) был символом неизобразимости и незыблемости Бога. Кроме того, колонна – это еще и символ держащей всё на себе Оси, а также – Древа Жизни. Таким образом, и Аполлон, и Уран, и Варуна, и Вишну, и Зевс – суть, через мифологические персонификации, варианты имен Божественных Энергий. О Зевсе Еврипид (Vв до Р.Х.) пишет [6,212]:

 

О саморожденный,

Оплетший эфирным кольцом всю природу,

Ты окружен светом и ночным мраком,

И бесчисленным хороводом звезд.

 

 

Вспомним описание «хоровода звезд вокруг Вифлеемской звезды» у св. Игнатия Антиохийского.

Эсхил же (VI-Vвв до Р.Х.) называет Зевса такими именами:

 

Зевс – эфир, Зевс – земля, Зевс – небо,

Зевс – всё сущее и всё, что над ним.

 

В этом отрывке мы видим прозрение поэта о Всеобъемлющем и Бесконечном, Вездеприсутствующем Едином Боге.

Рассмотрим еще два имени. С Сатурном (в позднеримской мифологии отождествленного с греческим Кроном) закрепилась связь с представлением о «золотом веке» - первоначальными счастливыми временами человечества; в свою очередь   Юпитер – это римский верховный, небесный бог и громовержец, аналог Зевса.

«Очевидно, что индийский Дьяус, римский Юпитер, греческий Зевс и германский бог Тюр – это различные формы, образовавшиеся с течением истории из (…) первичного небесного божества, и что из самих их имен следует исходное двойное значение “света (дня)” и “сакрального” (ср. санскрит. div, “светить”, “день”, dyaus, “небо”, “день”; dios, dies; deivos, divus)» [11,74]. «В Италии Юпитеру, как в Греции Зевсу, поклонялись на вершинах гор (…). Как и Зевсу, Юпитеру был посвящен дуб, поскольку это дерево чаще всего поражает молния» [11,86] (вспомним символику Древа Жизни). «Юпитер был высшим божеством, абсолютным монархом – Jupiter Omnipotens, Jupiter Optimus Maximus (Юпитер Всемогущий, Юпитер Наилучший, Наибольший)» [11,86]. Идея верховного владычества соприкасается с образом «хозяина дома», «отца», патриархального главы семейства; отсюда происходят имена Зевс -Патер, Дьяус-Питар, Юпитер [11,85].

Что же до Сатурна, то в нужном нам смысле упомянуть о нем вряд ли кто-либо смог бы лучше Вергилия:

(…)Возраст последний уже настал по кумейским

                                                               вещаньям.

Новых великих веков чреда зарождается ныне.

Вот уж и дева грядет, грядет и Сатурново царство.

Новое племя уже с небес посылается горних.

Ты же к младенцу тому, с кем железный век прекратится,

С кем для мира всего взойдут времена золотые,

                             Чистая, ласкова будь, Люцина: твой Феб уже        

                                                                 Правит.

(Перевод Вл. Соловьева)[2,129-130].

Сделаем краткие пояснения. «Кумейские вещания» – это предсказания сивиллы Кумской – античной пророчицы, жившей в Кумах (на территории Италии). Название сивилла, по толкованию римского историка Марка Теренция Варрона (II-Iвв до РХ), означает «Божья воля». «Сивиллины книги» почитались как эзотерические сакральные тексты; списками заведовала особая коллегия жрецов при храме Юпитера Капитолийского. Вот интересный пример изречения сивиллы:

 

Кто телесными очами узрит бессмертного Бога,

Небесного и Истинного, обитающего в зените?

Ведь даже лучам солнца не в силах противостоять

Слабое человеческое зрение [6,209-210].

 

Как прорицательницы-сивиллы, так и сам «институт» прорицаний связывались в эллинистическом мире с Аполлоном; Феб – эпитет Аполлона, указывающий на магическую силу, проявляющуюся в прорицании, - то есть силу слова, логоса. Мы знаем, что Аполлон – «царь Гипербореи», значит, его имя указывает на связь с Осью миров, а значит, с Истиной. «Уже правящий Феб», таким образом, – это «возвращение Гипербореи», актуализация вертикальной («полярной») ориентации универсума – стало быть, ориентации к Божественному, в чем и заключается «золото» одноименного «века».

Итак, мы выяснили, что стоит за именами Юпитер и Сатурн. Остался Марс.

Что «Марс – бог войны», знают, конечно, все. Но воинственность его есть результат позднейшего (в слиянии с греческим Аресом) акцента на одной из функций первоначально более «многогранного» явления. Марс – один из древнейших италийских богов; он входил в триаду верховных божеств, возглавляющую римский пантеон (Юпитер, Марс и Квирин[8]). Начало древнего календаря совпадало с началом весны, являвшей и символизировавшей начало новой жизни. Март – месяц, носящий имя Марса. «Марсу приносилась в лесу жертва – бык (…). Символом Марса было копье, хранившееся в жилище царя – регии (…), где помещалось также двенадцать щитов, один из которых, по преданию, упал с Неба (…). Полководец, отправляясь на войну, приводил в движение копье и щиты, взывая к Марсу (…). Когда кончались военные действия, Марсу приносился в жертву конь из победившей на бегах квадриги» [8,119]. Голова коня, украшенная хлебами, водружалась на копье в жилище царя…

Перед нами – завершенный цикл. Бык в начале – конь в конце. Квадрига коней, победившая на бегах – это пришедшая к завершению четверочастность темпорального цикла, т.е. вся «полнота времен». Но конь – это также образ Солнца и Огня (см. текст Катха-Упанишады, выше). В жертвоприношении конь находит свою «стоянку у коновязи», в роли которой здесь выступает священное копье. Это копье – символ Оси универсума, символ связи с Небом. Двенадцать щитов легко сопоставляются с зодиаком (календарь, или год как завершенный цикл бытия). Один из щитов «упал с Неба»; правильнее будет сказать, что двенадцать щитов символически развертываются из одного, который и имеет «Небесное» происхождение. Следует обратить внимание и на то, что «полководец» («царь» или его «десница») приводит в движение копье и щиты. Напрашивается предположение, что «царь» олицетворяет собою как бы образ центра; он находится у неподвижной Оси миров, под Полярной звездой, и через него Первоначало и Перводвигатель «вращает колесо мироздания» (согласно буддийской доктрине, он – чакравартин, «тот, кто вращает колесо», идеальный царь). Значит, он – образ все-человека (и, конечно, предызображение Христа).

Итак, теперь мы знаем, что все три сблизившиеся планеты, нося имена мифических верховных богов, на самом деле названы именами, таинственно указывающими на Энергии Единого Истинного Бога. Но и названия созвездий предполагаемой конъюнкции – Бык, Рыба – тоже Божественны.

Бык (Телец). Жертвоприношения диких быков известны уже в палеолите наряду с жертвоприношениями мамонтов и пещерных медведей. Бык, или вообще крупное рогатое травоядное животное – символ Неба, встречающийся уже в наскальных рисунках палеолитических пещер. Из глубин тысячелетий до нас дошла богатейшая символика рогов, являющая собою эпифанию Божественного Присутствия, Божественной Творческой Силы. Можно вспомнить о роге изобилия, привести библейские указания на «рога жертвенника» (см. Исх. 27,2; Пс. 117, 27, – перечень неполный). Во многих традициях бык (корова) – священное животное, как, например, в Индии – корова Камадхену, тело которой мистически тождественно всему универсуму (еще одно упоминание о Первожертве). На Крите практиковались ритуальные танцы с быком, завершавшиеся жертвоприношением быка, - этот ритуал также понимался как соединение с Божеством. В древнем Риме быка приносили в жертву Юпитеру и Марсу, а греческие мифы рассказывают о том, что Зевсу не было чуждо в это животное превращаться и самому…

В имени греческого Крона («аналога» Сатурна) содержится корень, общий со словом, обозначающим рог (греч. κερατος); и этот корень делает данное имя сопоставимым с идеей метафизической Высоты. С позиций этой идеи, как идеи «действия Свыше», или связи с Небом, получает наилучшее объяснение, например, символизм короны [5,205-211].

 

Рыба. Морское животное, особенно крупное – тоже глубочайший символ. Вода – среда обитания морских животных – символизировала одновременно и Жизнь как проявление Бога, и Иной, Нездешний, мир, в котором человеку эмпирическому, т.е. падшему, жить невозможно, - поэтому вода амбивалентна; она может нести как жизнь, так и смерть. Мир, появляющийся из первоначальных вод, может и исчезнуть в водах Потопа. Стены дворцов крито-микенской культуры были расписаны картинами подводной жизни: на них были изображены дельфины, рыбы, осьминоги на фоне голубой пучины, – так древний художник передавал мысль о Всеобъемлющем Ином, Божественном Мире, обнимающем и поглощающем мир здешний и ограниченный. Мифологический и инициатический образ поглощения человека морским чудовищем – «китом» отражен в знамении пророка Ионы. Кит – образ одновременно и Божественного Первоначала и «первоматерии». Поглощаемый Китом – и как бы умерщвляемый для прежней жизни –  становился, таким образом, одним целым с Божеством, становился «первоматерией» нового творения, с тем чтобы выйти из чрева Кита новым, бессмертным человеком, причастным Божественной Жизни. В мифах северных народов сохраняются древнейшие пласты, несущие информацию о почитании Единого Первоначала через культ гиганта морских глубин – кита; это животное олицетворяло Милость Бога как Подателя жизни; охота на кита была священнодействием и завершалась жертвоприношением Единому с священной трапезой – «причастием» племени Энергии Создателя через вкушение мяса жертвенного кита. До сих пор на арктическом побережье можно наблюдать следы древних святилищ, построенных из гигантских китовых костей. Древнее жилище или святилище из китовых костей было, тем самым, образом чаемого пребывания человека в Боге, образом о-Божения человека, воссоединения его с Богом. Древнеиндийские тексты пураны передают миф о Потопе, из которого был спасен чудесной большой Рыбой ковчег с находящимся в нем первопредком и законодателем Ману. Рыба в этом рассказе – это Матсья-аватара («нисхождение-Рыба») Вишну.

Все эти образы подразумевают древнейшее знание о некоем метафизическом первосуществе – Первожертве, образе Милости Невидимого Создателя. Милость Божия явлена «Вначале» как разумное существо – Первопредок, приносящий себя в жертву, из плоти которого составляется всё множество вещей. В качестве разумной основы мира этот Первопредок является Человеком, а в качестве «Первоматерии» - животным, чаще всего – морским.

Во всех этих образах и символах мы видим предызображение Откровения Милости Божией во Христе.

Итак, вывод этой главы: если поставить в соответствие мифологеме «Полярной звезды» известное астрономическое событие, т.е. «снизить» до видимого соответствия духовный символ, то и тогда мы приходим к факту Божественности той реальности, которая скрыта в именах астрономических объектов.

 

 

Волшебные страны

Теперь, после описания того, что же на самом деле есть Звезда волхвов, мы должны перейти, по плану нашего исследования, к истолкованию евангельских слов о движении Звезды.

Но перед этим нам необходимо остановиться на самих персонажах евангельского сюжета – волхвах, ведомых чудесной звездой. В этой главе мы рассмотрим их происхождение.

Мы уже говорили, что в зависимости от варианта толкования, волхвы происходили либо из «Персии», либо из «Аравии», либо из «Эфиопии»; также им усваивалось и интернациональное происхождение: каждый из «трех» был представителем одной из названных «стран».

Эти толкования были вариантами интерпретации слов Псалма 71, уже в ветхозаветные времена истолкованного как пророчество о Мессии – «Царе Израиля»:

 

Пред ним припадут ефиопляне, и врази его персть полижут.

Царие фарсийстии и острови, дары принесут.

Царие аравстии и Сава [9], дары приведут.

И поклонятся ему вси царие земстии, вси языцы поработают ему.

 

Но, как уже упоминалось выше, эти «страны» суть не только, - и даже не столько, - географическая реальность. Они – реальность духовная, символическая.

 

Аравия. Слово «Аравия» происходит от древнееврейского ареб, «пустыня». По древнему ритуалу, исполнявшемуся в согласии с Книгой Левит, жертвоприношение «за грех» включало в себя, кроме прочего, и приношение двух козлов; один из них приносился в жертву, а другой – символизировавший отпущение Господом грехов народа – после соответствующего обряда уводился в ареб и там отпускался (так наз. «козел отпущения»); с ним в пустыню – как бы в некую тьму кромешную, или бездну, окружающую «космос» устрояемого Израильского общества – изгонялись грехи народа Божия. Огромные пустынные пространства возвышенностей-плато на восток от плодородной долины Иордана – это ареб.

Итак, «аравийский» вариант местожительства волхвов предполагает библейскую топику огромных хаотических пространств – «тьмы и сени смертной».

Но есть и другое толкование слова «Аравия».

Идея духовного Солнца и Неба отражена в названиях мифической, священной, «полярной» Земли. Достаточно вспомнить идею «Города Солнца» (египетский Он, переименованный греками в Гелиополис). Мифическая страна «Сирия», упоминаемая Гомером, также означает «Землю Солнца» [5,116], т.е. Небесную Землю, что перекликается с санскритским именем солнца – Сурья. Солнце-Сурья – «око Варуны», «Покрывающего» и «Связывающего всё». «Земля Солнца», или «Земля Неба», – это имена Божественной Энергии как Присутствия изначальной Божественной Опоры, Горы, из которой бьет источник Воды жизни и из которой растет Древо жизни. В древних мифах с этим образом связана и мысль о первозданном светоносном состоянии мира, т.е. о Рае. Кстати, русское слово «рай» выводится из авестийского раи, «богатство», «счастье», и древнеиндийского райис, «дар», «владение». Стоящее в Книге «Генезис», 2, 8 Септуагинты греческое слово παράδεισος, «сад», «парк» происходит из древнеиранского паридеша, «отовсюду огороженное место». На санскрите ему соответствует парадеша, «высшая», «Небесная область», как бы «Небесная Гора» [1,375] [5,107]. Можно было бы задаться вопросом: не происходит ли из упомянутых древних слов, обозначающих богатство, счастье, огороженную территорию, наконец, Божию Гору, и слово Аравия, название одного из «отечеств» евангельских волхвов?

Итак, объединяя два толкования – «внешняя пустыня» и «священная страна», мы установили символическое значение наименования «Аравия». Это – далекая, чуждая, недоступная земля, страшная, но и чудесная.

 

Эфиопия. Греческое слово αίθιοπεύς («эфиоп», «обожжённое лицо») раскладывается на две составляющие: а) αίθος «жар», «огонь», или αίθαλος «копоть», «чернота»; и б) όψομαι, όψις «видеть», «зрение» (и возможные производные: «вид», «лицо», «облик»). Напрашивается сравнение с другими греческими словами: αίθρη «чистое», «ясное небо», наконец, αιθήρ, эфир – понятие, в мифологии занимающее важное место; с ним может отождествляться высший Принцип, Перводвигатель, проявляющийся как сверх-чувственный огонь-эфир и движущий всеми «четырьмя частями» мира – «стихиями» («вода», «земля», «воздух», «огонь»). Первопринцип – «пятая сущность», квинтэссенция, лежит, таким образом, в центре креста, или свастики, на который (на которую) как бы натянуто полотно бытия. «Эфиоп», следовательно, это человек, обожженный Небесным Огнем, а значит, причастный Божеству, человек, находящийся в центре креста «четырех стихий», или человек, тождественный Кресту. «Чернота» его, происходящая из этой «обожженности», то есть причастности Небу, есть, тем самым, указание на апофатическую неописуемость Божества, сообщаемую человеку (ср. категория «Божественного Мрака» в библейском, а затем и патристическом контексте). «Черный человек» – «Эфиоп» – это, стало быть, человек о-Боженный. А, значит, «Эфиопия» - это Небесная Земля, Божественная Гора. Нетрудно заметить, что истинный, подлинный Эфиоп – Христос.

Кстати, древние египтяне – строители пирамид и носители сложнейшей культуры, обращенной к Вечности, называли свою страну Та-Кем – «Черная Земля», или просто Кемт – «Черная».

 

Теперь раскроем символический смысл третьего предполагаемого «отечества» волхвов – «Персиды».

Итак, Персия. Для начала было бы интересно развить некоторые соображения, касающиеся преобладающего на рубеже эпох в тех краях религиозного учения Мазда-ясны («почитание Мазды»; имя Ахура Мазда – «Господь Мудрый»), или зороастризма (по имени Заратуштры, или Зороастра, глашатая учения), – основы которого изложены в священных текстах Авесты («Авеста» – «весть», но и «канон», «основа»).

Ранний зороастризм, или Мазда-ясна, был монотеистической религией: «противо-бог» или «злой дух» Ангро-Майнью становится «противовесом» Ахуре Мазде в сравнительно поздний период, а происходит он из различения энергий единого Мудрого Бога - Ахуры Мазды; эти энергии суть: Спента Майнью и Ангро Майнью, Свет и Тьма – два аспекта Единого. Кроме того, в конце концов Ахура Мазда побеждает злого духа, дифференциация сменяется интеграцией, и с этой победой наступает вечное царство добра и света. Этой религии присущи учение о конце исторического цикла и всеобщем воздаянии, учение о «духе добра» Спента-Майнью (буквально: «святой дух»), учение об окончательной победе добра над злом, и, что весьма интересно, ожидание спасителя, Саошьянта, рожденного девственницей. Часто зороастрийцев называют огнепоклонниками, что неверно; огонь, свет, солнце в аутентичной доктрине зороастризма, в подлинном культе Ахуры Мазды – лишь символы и знаки, структурирующие ритуальный язык образов Единого Бога, открывшегося в данном аспекте – в культуре Персиды.

Здесь же следовало бы упомянуть о божественном – согласно Авесте – напитке хаоме, или гаоме, дарующем бессмертие, а также о Митре (Митра, на языке Авесты, «то, что связывает») – индоиранском божестве, в ведические времена рассматривавшемся как энергия Единого Первоначала (часто переливающаяся или соединяющаяся с другой энергией – Варуной), являющаяся принципом дружбы, честности, крепости слова, силы договора.

Итак, «историческое соответствие» «волхвам персидским» Евангелия – имеется; действительно, в период царствования Октавиана Августа в Риме (именно на этот период приходится Рождение Спасителя) на территории Парфянского царства, включавшем в себя и равнины Междуречья, и Закавказье, и горы Ирана, осуществляли свои полномочия градоправители-жрецы (нередко подвассальные Риму), являвшиеся носителями Мазды-Ясны и культов Митры, владевшие символическими языками образов Огня, Солнца, Света, Спасения. Евангельское μαγοι – это как раз обозначение жреческих ко