Внукам Максиму, Антону, Наталии

Внукам Максиму, Антону, Наталии

Правнуку Марку

 

 

CЛОВО К ЧИТАТЕЛЮ

Уважаемый читатель! Рад приветствовать Вас, взявшего в руки эту книгу, которая посвящена основам лингвистической прагматики — одной из относительно молодых дисциплин, сформировавшейся в 1960-х — 1970-х годах в результате пробуждения широкого интереса к использованию языка в общении.

Принципы, которые утвердились в прагматике при обращении к понятиям деятельности, её субъекта, целей и результатов, условий успешности языковой коммуникации, правил и стратегий общения, прагматического значения, обусловленности выбора знаковых средств конкретной спецификой данного коммуникативного события и этносоциокультурным контекстом, сегодня чрезвычайно актуальны. Прагматика (вместе с социолингвистикой, психолингвистикой, когнитивной лингвистикой, теорией искусственного интеллекта) стала эффективным инструментом постижения природы и сущности языка, в особенности его смысловой стороны, и решения многих прикладных задач. Совершенно не случайно к прагматике языкового общения широко обращаются не только философы, логики и лингвисты, но и литературоведы, журналисты, социологи, политтехнологи, психотерапевты, юристы, представители торгового бизнеса и др.

Прагматика включает в себя тесно связанные друг с другом Теорию речевых актов, Теорию прагматического значения и Теорию коммуникативного взаимодействия. Мною и моими учениками (начиная с 1976—1978 гг.) идеи прагматического анализа (особенно в первой и третьей областях) были реализованы в большом ряде работ, в том числе кандидатских и докторских диссертаций. Идейный багаж Тверской семантико-прагматической научной школы, во многом использованный в этой книге, создавали И.Н. Аксёнова, Н.П. Анисимова, С.А. Аристов, Ю.В. Артемьева, Е.В. Астапенко, О.Д. Белецкая, А.А. Богатырёв, Ю.Н. Варзонин, Л.Г. Васильев, Р.Г. Гайнуллина, О.И. Герасимова, А.С. Горлина, В.С. Григорьева, И.В. Дорофеева, Г.Л. Другова, Т.А. Жалагина, В.И. Иванова (Сергеева), В.А. Калмыков, Л.И. Кислякова, Н.А. Комина, С.В. Крестинский, Н.К. Кънева, М.Л. Макаров, А.С. Недобух, С.А. Недобух, Л.В. Никифорова, Г.П. Пальчун, А.А. Пушкин, К.Л. Розова, А.А. Романов, Л.П. Рыжова, Л.В. Солодушникова, С.А. Сухих, В.И. Троянов, А.З. Фефилова, Р.В. Шиленко, Р.Г. Шишкина, В.И. Юганов. Особо стоит отметить плодотворное творческое содружество с В.В. Богдановым, Г.Г. Почепцовым и его сыновьями, В.В. Лазаревым, Ш. Сафаровым, Д.Г. Богушевичем, В.И. Банару, Л.П. Чахоян, И.А. Стерниным.

Представлявшиеся от имени нашего коллектива доклады, статьи, научные сборники, книги, диссертации, часто проводимые нами проблемные мини-конференции, наши групповые выезды на конференции в другие научные центры, мои лекции в качестве “гастпрофессора” во многих вузах привлекали в то время всё более широкое внимание к проблемам лингвистической прагматики.

В настоящее время прагматика преподаётся во многих университетах США, Англии, Германии, Франции. В университетах же России она представлена сейчас скромнее, чем 15—20 лет назад. Между тем сейчас потребность в преподавании этой дисциплины в условиях наших сложных социальных и межкультурных отношений исключительно велика. Можно надеяться, что книга найдёт многих читателей, хотя она рассчитана прежде всего на лингвистов.

 

Профессор И.П. Сусов                             Тверь, май 2006 г.

Глава 1

СЕМИОТИЧЕСКИЕ ИСТОКИ ПРАГМАТИКИ

Вступительные замечания

Прагматика как область теоретических исследований и решения прикладных задач прошла в своём формировании и развитии сложный путь, опираясь на достижения многих областей знания (философия, логика, языкознание, математика, семиотика, антропология, мифология, религиеведение, этнография, искусствоведение, поэтика, риторика, нейробиология, психология, социология, информатика, когнитивистика, теория искусственного интеллекта, теория коммуникации, медицина, генетика и т.д.).

Своими корнями она уходит в семиотику в том её варианте, который был создан американским учёным Чарлзом Сандерсом Пирсом (Charles Sanders Peirce, 1839—1914) и развит Чарлзом Уильямом Моррисом (Charles William Morris, 1901—1979). Заложенная Ч. Пирсом ещё в 60-х гг. 18 в. и начавшая своё шествие по миру после опубликования в 1930-х гг. многих его работ, семиотика мыслилась как метанаука, на основе которой должно было происходить объединение всех областей знания.

По своим претензиям на универсальную значимость к ней близка, но отличается от неё преимущественной ориентацией на естественный человеческий язык как наиболее развитую знаковую систему семиология. Её основы в общих чертах наметил швейцарский учёный Фердинанд де Соссюр (Ferdinand de Saussure, 1857—1913). Она стала общим достоянием после посмертной публикации в 1916 г. его «Курса общей лингвистики».

Особняком стоит сематология Карла Бюлера (Karl Bühler, 1879—1963), основные принципы которой были изложены в книге «Теория языка: Репрезентативная функция языка» (1934) в виде набора аксиом, образующих модель языка как “органона” (греч. ¢rganon ‘орудие, инструмент, машина’).

Прошлый век был поистине веком семиотики. В философии и многих науках он ознаменовался признанием того, что мы живём в мире знаков, что человеческая деятельность в познании и объяснении мира, создании мифов и религий, развитии культуры, в искусстве, ритуалах и обрядах, в политической практике, в отношениях между людьми как членами социума и этноса в значительной мере является знаковой (символической) по своим средствам и результатам. На семиотическом базисе сформировался структурализм как в языкознании, так и во многих смежных областях.

Классиками семиотики сегодня принято называть Ч.С. Пирса, Ч.У. Морриса, Ф. де Соссюра, Луи Ельмслева (Louis Hjelmslev, 1899—1965), Романа Осиповича Якобсона (1896—1982), а также Якоба фон Юкскюлля (Jakob von Üxküll, 1864—1944), Эрнста Кассирера (Ernst Cassirer, 1874—1945). К. Бюлера, Ролана Барта (Roland Barthes, 1915—1980), Томаса Алберта Себеока (Thomas Sebeok, 1920—2002), Умберто Эко (Umberto Eco, р. 1932), Юрия Михайловича Лотмана (1922—1993).

В развитии отечественной семиотики на начальном этапе заметную роль сыграли представители «русского формализма» Ю.Н. Тынянов, Б.М. Эйхенбаум, В.Б. Шкловский, члены Московского лингвистического кружка Р.О. Якобсон, Г.О. Винокур, А.А. Реформатский и др., работавший в Женеве С.О. Карцевский, психологи Л.С. Выготский, А.Р.Лурия и др., теоретик искусства С.М. Эйзенштейн и т.д. Должны быть упомянуты также Г.Г. Шпет, А.Ф. Лосев. Обзор дореволюционного и послереволюционного этапов можно найти в монографии Г.Г. Почепцова мл.

В 1960-х гг. сложилась Московская семиотическая школа (В.Н. Топоров, Вяч.Вс. Иванов, А.А. Зализняк, И.И. Ревзин, Т.Н. Молошная, Т.М. Николаева, Т.В. Цивьян, З.М. Волоцкая и др.). Важный вклад в семиотику внесли Б.А. Успенский, Е.В. Падучева, А.К. Жолковский, Ю.К. Щеглов и др. Распространению семиотических идей способствовали публикации Ю.С. Степанова.

К середине 1960-х гг. произошло идейное сближение Московской школы с Тартусской (Ю.М. Лотман), На этой основе сформировалась Московско-Тартусская школа семиотики.

Но и за её пределами у нас довольно велико число философов, логиков, антропологов, психологов, социологов, лингвистов, литературоведов, искусствоведов, естествоиспытателей, математиков, представителей медицины и т.д., занимающихся проблемами знака, включая и его прагматические функции, хотя о прагматике как самостоятельной области занятий, тем более лингвистической прагматике, реально речи не было до последних десятилетий 20 в.

Сегодня семиотика прочно занимает место среди фундаментальных наук. Успешно развиваются семиотика литературы, семиотика искусства, семиотика архитектуры и т.д.

Наиболее готовой к выполнению новейших познавательных задач и разнообразных запросов социальной практики оказалась прагматика, вычленившаяся именно из семиотики Ч.С. Пирса, Ч.У. Морриса и Р. Карнапа и получившая достаточно законченный вид во второй половине 20 в. в трудах представителей философии языка и языкознания.

Интерпретанта Ч.С. Пирса

При своём появлении в языке науки термин прагматика, по свидетельству Ч.У. Морриса, явным образом ориентировался на философское направление прагматизма, распространённое в США с 70-х гг. 19 в. и до середины 20 в. Оно утверждало необходимость решения жизненно важных проблем не на основе отвлечённых спекулятивных размышлений, а с активных позиций в процессе целенаправленной практической деятельности в непрерывно меняющемся мире.

Одним из основоположников прагматизма как раз и явился создатель семиотики Ч.С. Пирс. Философскую эстафету он передал У. Джемсу (W. James), Дж. Дьюи (J. Dewey), Дж.Г. Миду (G.H. Mead) и др. Сам Пирс объединял в своём лице философа, логика, математика, естествоиспытателя, филолога. Высоко ценя его научные заслуги, Р.О. Якобсон иронически заметил, что Ч. Пирс был великим учёным такого масштаба, которому в своё время не нашлось места ни в одном американском университете.

Генетическая связь с чуждой диалектическому и историческому материализму философией долгое время мешала отечественным учёным принять термин прагматика. Иногда изобреталось какое-либо “маскировочное” название. Однако уже Ч. Моррис, сам придерживавшийся принципов бихевиористской философской системы, справедливо подчеркнул, что этот термин должен получить свою собственную интерпретацию как специфически семиотический, а не философский, так как он именует специальную дисциплину, изучающую отношения знаков к их интерпретаторам. К тому же термин прагматика прочно закрепился в литературе на разных языках, он стал интернациональным, и заменять его другим, естественно, не стоит.

Ч. Пирс первым отметил важность учета в общей теории знака фактора субъекта практической и коммуникативной деятельности (последняя выступает у него как знаковый процесс, семиозис).

По Пирсу, знак конституирует трёхчленное отношение. В качестве членов выступают:

а) знак (в его терминологии репрезентамен), понимаемый как знаковое средство, т.е. некая величина, имеющая физическую природу и способная замещать что-либо;

б) производимый этим знаком другой знак, локализуемый в сознании интерпретатора и определяемый как интерпретанта первого знака;

в) объект, представляемый знаком.

Понятие знака было поставлено в центр внимания. При этом признавалось, что знаки не даны сами по cебe и не образуют отдельных классов объектов вне деятельности субъекта. Они возникают в процессесемиозиса. Знака нет вне семиотического процесса, вне деятельности интерпретатора, устанавливающего триадическое знаковое отношение. Не существует знака без воздействия на интерпретатора. Это воздействие Ч. Пирс и называет интерпретантой.

Интерпретанты, по Пирсу,

(а) могут вызывать определённые эмоции (эмоциональные, или непосредственные, интерпретанты),

(б) обусловливать какое-либо действие (энергетические / динамические интерпретанты) и

(в) влиять на ход мыслей или поведение (логические / нормальные /  финальные интерпретанты).

Ч. Пирс иногда именовал интерпретанту значением (significance, signification). В его модели знакового отношения она занимает то же место, которое в логико-философской и лингвистической традиции отводилось значению (Э. Гуссерль / E. Husserl, Г. Стерн / H. Stern)), смыслу (Г. Фреге / G. Frege), означаемому (Ф. де Соссюр), содержанию (Л. Ельмслев), мысли или референции (Ч. Огден / Ch. Ogden и А. Ричардс / I. Richards). У него эта составляющая трактуется не по её предметной или концептуальной соотнесённости, а как динамический, деятельностный фактор. Интерпретанта выступает в качестве доминанты семиотического процесса. Её можно сближать с прагматической силой (как её понимает Джоффрей Н. Лич / Geoffrey N. Leech).

Ч. Пирсу принадлежит главный принцип философии прагматизма, в соответствии с которым значение должно рассматриваться в свете могущих иметь место последствий, практических результатов, с точки зрения выбора действий, ведущих к успеху и получению пользы. Интерпретанта как раз и вбирает в себя те моменты, которые пыталась осмыслить философия прагматизма.

Особо важно отметить такие моменты, как включение Пирсом в общую теорию знака фактора субъекта знакового действия и скрупулёзную характеристику различных прагматических видов воздействия знака на пользователя знака (интерпретатора).

Пирсу принадлежит деление множества знаков на три класса: знаки-копии, или иконические знаки, индексы и символы. Для знаков первого рода характерно их сходство со своими объектами. В последнее время лингвисты часто отмечают действие в языке принципа иконичности. Так, в знаменитом высказываний Юлия Цезаря Veni, vidi, vici ‘Пришёл, увидел, победил’ явно просматривается, что последовательность языковых компонентов соответствует последовательности описываемых событий. Анализ особенностей индексальных знаков стимулировал исследование проблемы дейксиса.

Семиотические идеи Ч. Пирса нашли применение в семиотике текста и литературы. В них исследователей привлекала возможность рассматривать текст как знаковый объект не с позиций статической системы отношений, а в перспективе процесса. Текст принимался за репрезентамен того или иного вида, рассматривалась его специфика в зависимости от жанра текста. Учитывались объектная соотнесённость текста и его функционирование как знака иконического, индексального или символического в качестве доминанты в определённых видах литературы. С учётом соотнесённости с интерпретантой были разграничены подходы текстосемантический и текстопрагматический.

Последний подход даёт возможность с учётом разных видов интерпретант (непосредственной, эмоциональной и финальной) различать тексты-знаки:

(1) по отношению к первому виду — экспрессивные, императивные и сигнификативные;

(2) по отношению ко второму виду — симпатетические (эмоционально возбуждающие литературные тексты), провокационные (агитационные тексты) и конвенциональные (предполагающие знание литературных конвенций);

(3) по отношению к третьему виду — воздействующие на формирование коллективных мнений, стилей, течений моды, идеологий и т.д.; они имеют своей целью действенное влияние на изменение способов поведения интерпретаторов.

Однако в семиотике литературы и искусства интерпретационные возможности идей Ч. Пирса всё-таки не разрабатывались активно. Лингвистическая прагматика, насколько можно судить, к ним вообще не обращалась.

Сематология К. Бюлера

Существенную роль в формировании прагматических идей в языкознании, без упоминания самого термина прагматика и без попыток вычленения соответствующей дисциплины, сыграли работы австрийского психолога К. Бюлера, особенно его фундаментальный труд «Теория языка: Репрезентативная функция языка». Нередко его влияние было подспудным, прямые указания на источники не назывались и мысли этого исследователя воспринимались и пересказывались как нечто само собой разумеющееся.

В частности, объяснялось это тем, что читается он нелегко, а главное тем, что в американский период своей деятельности, в новом для него окружении и при недостаточном знании английского языка К. Бюлер оказался в своеобразной изоляции.

Будучи по своей основной специальности психологом и имея неплохую медицинскую подготовку, К. Бюлер, тем не менее, систематически занимался проблемами общего языкознания и методологии научного исследования, построил свою семиотическую концепцию (сематологию), ориентированную на естественный язык, что ему позволяло свободно, на равных обсуждать с языковедами трудные лингвистические вопросы. Он, например, одним из первых увидел и оценил достоинства фонологического учения Н.С. Трубецкого (1890—1938) и других представителей Пражской лингвистической школы, ориентировавшихся на структуралистский принцип релевантности различительных признаков фонемы.

К. Бюлер сформулировал принципы науки о языке в виде набора аксиом, опирающихся на эмпирические обобщения. Он предложил различение двух речевых и двух языковых образований, охарактеризовал основные функции языкового знака, рассмотрел специфику знаков разных видов и в особенности знаков, входящих в указательное поле. Его работы во многом ещё могут быть востребованы прагматикой языка.

Оригинален подход Бюлера к языку как способу деятельности. Он различает четыре сущности:

а) речевое действие (Sprechhandlung),

б) речевой акт (Sprechakt),

в) языковое произведение (Sprachwerk) и

г) языковую структуру (Sprachgebilde).

Члены первой пары явлений характеризуются соотнесённостью с субъектом, т.е. включённостью в деятельностный контекст. Членам второй пары такая соотнесённость с субъектом не присуща, они абстрагированы от контекста, межличностны по своему характеру. Далее, разграничиваются речевые действия и языковые произведения, находящиеся на низшей ступени формализации, и речевые акты и языковые структуры, относящиеся к высшей ступени формализации. Вероятно, по этому признаку можно представить активно обсуждаемое в современной лингвистике различие между высказыванием и предложением, в иных терминах — между актуальным и виртуальным предложением.

К. Бюлер иллюстрирует соотношение двух дихотомий таблицей, которая приводится ниже в модифицированном варианте:

 

	I соотнесённость с субъектом	II несоотнесённость с субъектом
1 высшая ступень формализации	Речевое действие (H)	языковое произведение (W)
2 низшая ступень формализации	речевой акт (А)	языковая структура (G)

 

Знаки и знаковые образования в процессе речевого общения выполняют определённые роли. Язык, по Бюлеру, в процессе функционирования связывает отправителя знака, получателя знака и область предметов и ситуаций (положений дел). Он выполняет три функции.

Знак в качестве символа соотнесён с предметами и ситуациями. Данную функцию К. Бюлер называет репрезентацией (представлением, Darstellung). Языкознание на протяжении многих веков занималось именно этой функцией (как основной или же как единственной). На репрезентативную функцию знака как критерий при установлении инвентаря фонем опирается Н.С. Трубецкой.

Выражая внутреннее состояние отправителя, знак выступает как симптом. Первоначально эта функция именовалась изъявлением, позже за ней было закреплено имя экспрессия (выражение, Ausdruck).

Будучи обращённым к слушателю, управляя его внешним поведением или внутренним состоянием, знак выступает как сигнал. Эта функция сперва называлась побуждением, потом за ней закрепился термин апелляция (обращение, Appell).

Одна из функций может доминировать, что не означает полного подавления двух других. Можно полагать, что репрезентативная функция находится в ведении семантики. Что касается функций экспрессивной и апеллятивной, они в основном должны исследоваться в прагматике.

Именно эту классификацию языковых функций развил далее Р.О. Якобсон. Он её детализировал и довёл число базисных функций речевой коммуникации до шести.

(1) Установке на отправителя-адресанта (в частности на передачу его эмоций) отвечает эмотивная функция (у К. Бюлера экспрессия).

(2) За установку на адресата, стремление вызвать у него определённое состояние отвечает конативная функция (К. Бюлер говорит в этом случае об апелляции).

(3) С установкой на сообщение, его форму связывается поэтическая функция.

(4) Установка на систему языка приходится на долю метаязыковой функции.

(5) Референтивная (иначе денотативная или когнитивная) функция связана с установкой на действительность (у К. Бюлера это репрезентация, представление; М.А.К. Халлидей / M.A.K. Halliday и Дж.Н. Лич именуют её идеационной функцией).

(6) Установка на контакт характеризует фатическую функцию.

Таково в основных моментах содержание начального этапа развития прагматики. В центре внимания находятся знак, знаковое действие и его субъект, функции знака, в том числе прагматического характера, особенно интерпретанта.

________________

Литература к теме 1 «Семиотические истоки прагматики»

Арутюнова, Н.Д. Лингвистическая философия // Языкознание: Большой энциклопедический словарь. М., 1998. С. 269—270.

Арутюнова, Н.Д. Прагматика // Языкознание: Большой энциклопедический словарь. М., 1998. С. 389—390.

Арутюнова, Н.Д., Падучева, Е.В. Истоки, проблемы и категории прагматики // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 16: Лингвистическая прагматика. М., 1985. С. 3—47.

Бюлер, Карл. Теория языка: Репрезентативная функция языка. М., 1993.

Витгенштейн, Людвиг. Философские исследования // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 16: Лингвистическая прагматика. М., 1985. С. 79—128.

Карнап, Рудольф. Значение и необходимость. М., 1959.

Клаус, Георг. Сила слова: Гносеологический и прагматический анализ языка. М., 1967.

Козлова, М.С. Философия и язык. М., 1972.

Козлова, М.С. Идея «языковых игр» // Философские идеи Людвига Витгенштейна. М., 1996. С. 5—24.

Моррис, Чарлз У. Основания теории знаков // Семиотика. М., 1983. С. 37—89.

Моррис, Чарлз У. Из книги «Значение и означивание» // Семиотика. М., 1983. С. 118—132.

Петров, В.В. Философия, семантика, прагматика // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 16: Лингвистическая прагматика. М., 1985. С. 471—476.

Почепцов, Г.Г. История русской семиотики до и после 1917 года. М., 1998.

Степанов, Ю.С. В мире семиотики // Семиотика. М., 1983. С. 5—36.

Степанов, Ю.С. Семиотика // Языкознание: Большой энциклопедический словарь. М., 1998. С. 440—442.

Сусов, И.П. Семиотика и лингвистическая прагматика // Язык, личность и дискурс. Тверь, 1990. С. 125—133.

Финн, В.К. Семиотика // Философский энциклопедический словарь. М., 1983. С. 601—602.

Шрамко, Ярослав. Очерк возникновения и развития аналитической философии // Логос. 2005. Т. 47, вып. 2. С. 4—12.

Якобсон, Р. В поисках сущности языка // Семиотика. М., 1983. С. 102—117.

Якобсон, Р. Избранные работы. М., 1985.

Bense, Max, Semiotik // // Lexikon der Germanistischen Linguistik. I / Hrsg, von H.P. Althaus, H.Henne, H.E. Wiegand. Tübingen, 1973. S. 13—34.

Carnap, Rudolf. Introduction to Semantics. Cambridge, Mass., 1942.

Clarke, David S., Jr. Principles of semiotic. London and New York, 1987.

Leech, Geoffrey N. Principles of Pragmatics. London and New York, 1986.

Levinson, Stephen C. Pragmatics. Cambridge etc., 1985.

Lyons, John. Semantics. Volumes 1—2. Cambridge etc., 1979.

Metzler Lexikon Sprache. 2., überarb. u. erw. Aufl. / Hrsg. von Helmut Glück. Stuttgart; Weimar, 2000.

Nōth, Winfried. Handbuch der Semiotik. Stuttgart, 1985.

 

 

Глава 2

Литература к теме 2 «Философия языка, лингвистика и прагматика»

Арутюнова, Н.Д. Лингвистическая философия // Языкознание: Большой энциклопедический словарь. М., 1998. С. 269—270.

Арутюнова, Н.Д. Прагматика // Языкознание: Большой энциклопедический словарь. М., 1998. С. 389—390.

Арутюнова, Н.Д., Падучева, Е.В. Истоки, проблемы и категории прагматики // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 16: Лингвистическая прагматика. М., 1985. С. 3—47.

Бенвенист, Эмиль. Общая лингвистика. М., 1974.

Богданов, В.В. Деятельностный аспект семантики // Семантика и прагматика синтаксических единиц. Калинин, 1984. С. 12—23

Богданов, В.В. Лингвистическая прагматика и её прикладные аспекты // Прикладное языкознание. СПб, 1996. С. 268—275.

Гак, В.Г. Прагматика // Русский язык: Энциклопедия. 2-е изд., перераб. и доп. М., 1997. С. 360—361.

Грайс, Г.П. Логика и речевое общение // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 16: Лингвистическая прагматика. М., 1985. С. 217—237.

Грайс, Г.П. Значение говорящего, значение предложения и значение слова // Философия языка / Ред.-сост. Дж.Р. Сёрл. М., 2004. С. 75—98.

Демьянков, В.З. «Теория речевых актов» в контексте современной лингвистической литературы (обзор направлений) // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 17: Теория речевых актов. М., 1986. С. 223—235.

Демьянков, В.З. Доминирующие лингвистические теории в конце ХХ века // Язык и наука конца 20 века. М., 1995.

Звегинцев, В.А. Язык и лингвистическая теория. М., 1973.

Звегинцев, В.А. Предложение и его отношение к языку и речи. М., 1976.

Звегинцев, В.А. Прагматика, семантика и естественный язык // Звегинцев, В.А. Мысли о лингвистике. М., 1996.

Кибрик, А.Е. Лингвистические постулаты // Кибрик, А.Е. Очерки по общим и прикладным вопросам языкознания: Универсальное, типовое и специфичное в языке. 3-е изд., стереотипн. М., 2002.

Кифер, Ференц. О роли прагматики в лингвистическом описании // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 16: Лингвистическая прагматика. М., 1985. С. 333—348.

Кобозева, И.М. «Теория речевых актов» как один из вариантов теории речевой деятельности // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 17: Теория речевых актов. М., 1986. С. 7—21.

Кронгауз, М.А. Семантика. М., 2001.

Лакофф, Джордж. Прагматика в естественной логике // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 16: Лингвистическая прагматика. М., 1985. С. 439—470.

Петров, В.В. Философия, семантика, прагматика // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 16: Лингвистическая прагматика. М., 1985. С. 471—476.

Почепцов, Г.Г. О месте прагматического элемента в лингвистическом описании // Прагматические и семантические аспекты синтаксиса. Калинин, 1985. С. 12—18.

Рыжова, Л.П. Истоки прагматической парадигмы во французском языкознании. Тверь, 2004.

Сёрл, Дж.Р. Введение // Философия языка / Ред.-сост. Дж.Р. Сёрл. М., 2004.

Столнейкер, Роберт К. Прагматика // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 16: Лингвистическая прагматика. М., 1985. С.419—438.

Сусов, И.П. Предложение как лингвосемиотический феномен // Сб. науч. тр. МГПИИЯ. Вып. 112. М., 1977. С. 97—108.

Сусов, И.П. Семантические функции основных лингвосемиотических объектов // Предложение и текст в семантическом аспекте. Калинин, 1978. С. 122—138.

Сусов, И.П. Семантика и прагматика предложения. Калинин, 1980.

Сусов, И.П. К предмету прагмалингвистики // Содержательные аспекты предложения и текста. Калинин, 1983. С. 3—15.

Сусов, И.П. Коммуникативно-прагматическая лингвистика и ее единицы // Прагматика и семантика синтаксических единиц. Калинин, 1984. С. 3—12.

Сусов, И.П. Проблемы языкового общения, его единиц и правил // Всесоюзная научная конференция "Коммуникативные единицы языка". М., 1984. С. 113—116.

Сусов, И.П. История языкознания. М., 2006.

Якобсон, Р. Избранные работы. М., 1985.

Carlson, Lauri. Dialogue Games: An Approach to Discourse Analysis. Dordrecht etc., 1985.

Grice, Herbert Paul. Meaning // Semantics: An Interdisciplinary Reader in Philosophy, Linguistics and Psychology / Ed. by Danny D. Steinberg and Leon A. Jakobovits. Cambridge, 1975.

Immler, Manfred. Generative Syntax — Generative Semantik: Darstellung und Kritik. München, 1974.

Leech, Geoffrey N. Principles of Pragmatics. London and New York, 1986.

Levinson, Stephen C. Pragmatics. Cambridge etc., 1985.

Luckmann, Thomas. Aspekte einer Theorie der Sozialkommunikation // Lexikon der Germanistischen Linguistik. I / Hrsg, von H.P. Althaus, H. Henne, H.E. Wiegand. Tübingen, 1973. S. 1—13.

Lyons, John. Semantics. Volumes 1—2. Cambridge etc., 1979.

Metzler Lexikon Sprache. 2., überarb. u. erw. Aufl. / Hrsg. von Helmut Glück. Stuttgart; Weimar, 2000.

Mey, Jacob. Whose Language: a Study in Linguistic Pragmatics. Amsterdam, 1985.

Moeschler, Jacques et Reboul, Anne. Dictionnaire encyclopédique de pragmatique. Paris, 1994.

Parret, Herman. Prolégomènes à la théorie de l’énonciation: De Husserl à la pragmatique. Berne etc., 1987.

Reboul, Anne et Moeschler, Jacques. La pragmatique aujourd’hui: Une nouvelle science de la communication. Paris, 1998.

Sadock, Jerrold M. Toward a Linguistic Theory of Speech Acts. New York etc., 1974.

Schmidt, Siegfried J. Texttheorie/Pragmalinguistik // Lexikon der Germanistischen Linguistik. II / Hrsg, von H.P. Althaus, H.Henne, H.E. Wiegand. Tübingen, 1973. S. 233—244.

Smith, Barry. Towards a History of Speech Act Theory // Speech Acts, Meanings and Intentions. Critical Approaches to the Philosophy of John R. Searle. Berlin; New York, 1990. P. 29—61.

van Dijk, Teun A. Studies in the Pragmatics of Discourse. The Hague etc., 1981.

Wunderlich, Dieter. Studien zur Sprechakttheorie. Frankfurt/M., 1976.

Wunderlich, Dieter. Methodological Remarks on Speech Act Theory // Speech Act Theory and Pragmatics. Dordrecht etc., 1980. P. 291—312.

 

 

Глава 3

Языковое общение

В коммуникации особая роль принадлежит языку. Вербальное общение — это одна из важнейших форм деятельности.

Можно говорить о языковой деятельности, языковом общении или языковой коммуникации, противопоставляя эту форму невербальной коммуникации, осуществляемой такими средствами, как жесты, мимика, позы, фонация (т.е. те явления звукопроизводства, которые не укладываются в инвентарь конвенционализованных в данном языке единиц интонации и качеств голоса).

Языковое общение протекает по той же схеме, как любая другая форма деятельности. Специалист по лингвистической прагматике тоже говорит о языковом действии, его субъекте (или субъектах) и объекте, цели и результате, средствах и способах, обстановке (условиях, контексте), правилах и конвенциях, успехе или неудаче и т.п. А поскольку в языковой коммуникации происходит обмен сообщениями как структурами значения, возникают вопросы о том, как функционируют значения разных типов, какие из них относительно константны, а какие возникают именно в конкретных актах коммуникации, порождаются контекстами.

Продуктами и вместе с этим объектами языкового общения как носителями информации, смыслов являются высказывания и содержащиеся в них сообщения.

Есть две формы языковой коммуникации. Первичной формой является речевое общение. В данном случае для кодирования сообщений используются звуковые (акустические) знаки, и передаются они по аудитивно-вокальному каналу связи.

Другую форму, вслед за В.В. Богдановым, можно именовать текстовым общением. Сообщения в этом случае кодируются посредством графических знаков, которые передаются по визуально-оптическому каналу связи. Текстовым в основном является общение с использованием факса и особенно в интернете (например, в переписке по электронной почте). Правда, надо оговорить, что сегодня возможна уже и голосовая связь (voice mail). В текстовом общении появилась и такая форма, как передача с помощью мобильных телефонов так называемых SMS.

Субъекты речевого общения — говорящий (Г) и слушающий (С). Субъектами текстового общения выступают пишущий и читающий. Можно пользоваться более общими обозначениями: отправитель — получатель, продуцент — реципиент. Подчас учитывается возможное наличие посторонних лиц, которым передаваемая информация не предназначается. Поэтому говорят об адресате, чтобы отличить его от постороннего слушающего или читателя.

Единицы речевого общения отнюдь не элементарны. Они включают в себя три совершающихся одновременно акта:

(а) акт говорения (речевой акт в узком смысле, высказывание как процесс; англ. utterance, speech act, нем. Äußerung, Sprechakt; фр. énonciation; в теории речевых актов они как раз и являются объектами анализа);

(б) акт слушания, аудитивный акт;

(в) а также подчас производимый слушателем акт обратной связи, подтверждающий наличие внимания и интереса (ага, мгм, ну и ну, невербальные знаки).

В диалогическом общении, где наблюдается мена коммуникативных ролей (англ. turn taking, нем. Sprecherwechsel) и происходит обмен речевыми вкладами (речевыми ходами) коммуникантов, в качестве минимального целостного образования выступает пара смежных ходов (англ. adjacency pair, нем. Paarsequenz) типа приветствие — акт приветствия, вопрос — ответ, приглашение — принятие приглашения или отказ его принять, упрёк — извинение или оправдание и т.п.

Диалог — основная, первичная форма языкового общения. Один из его ходов может быть неязыковым и даже незнаковым (так, ответным ходом в паре просьба — выполнение просьбы является и безмолвная передача просимого, например, книги).

Думается, что вполне достаточно обойтись термином диалог. Я не склонен употреблять термин полилог. Во первых, в слове диалог компонент диа - отнюдь не значит ‘два’ или ‘двойной’. Скорее подчёркивается взаимность действий, обмен актами говорения (dialègomai ‘пере-говариваюсь, разговариваю, беседую’; diálogoV ‘разговор, беседа’). Во-вторых, участие в диалоге более чем двух субъектов говорения предполагает в нормальных условиях членение этого коммуникативного события на ряд следующих друг за другом фрагментов, в каждом из которых один из субъектов выступает в роли говорящего, а все другие в роли совокупного адресата.

По существу, и одиночное речевое действие представляет собой высказывание, предполагающее наличие или своего консеквента (любого, не только языкового ответного действия партнёра по общению), или своего антецедента (мотивирующего его любого действия другого партнёра).

Изолируется же речевое действие в “интересах чистоты исследования”. В реальном общении одиночное высказывание, если оно наблюдается, сочетается с нулевым речевым антецедентом и нулевым речевым консеквентом. Роль “предтекста” и “посттекста” выполняют в этом случае невербальные коммуникативные акты или же даже выполняемые партнёрами по общению чисто практические действия.

Представим себе такой эпизод:

(3-5)      На уроке ученик скорчил учительнице рожу.

Учительница: Иванов, будь добр покинуть класс!

Иванов выходит из класса.

Для демонстрации инструментальной роли речевых действий нередко пользуются (в частности, и Дж. Лич) сопоставлениями следующего рода:

(3-6)      Кому-то стало в помещении прохладно (Ситуация 1). →

Этот некто закрывает форточку (Ситуация 2). →

В помещении становится теплее (Ситуация 3).

(3-7)      Кому-то стало прохладно в помещении (Ситуация 1).→

Этот некто обращается к своему собеседнику: А здесь что-то не тепло (Ситуация 2). →

Собеседник закрывает форточку (Ситуация 3). →

В помещении становится теплее (Ситуация 4).

В эпизоде (3-7) вторую фазу образует речевое действие (действие косвенной просьбы) одного из присутствующих, адресованное другому и побуждающее его совершить физическое действие — закрыть форточку.

Как мы видим, высказывание (в зависимости от точки зрения на него) выступает:

(1) как продукт деятельности говорящего,

(2) как объект, предназначенный для передачи слушателю какой-то информации,

(3) как инструмент / средство воздействия говорящего на партнёра по общению и

(4) как объект восприятия и интерпретации слушателем.

Итак, выстраивается следующая иерархия категорий (верхняя включает в себя нижеследующую):

 

Деятельность (отдельные действия и их совокупности)

Общение / интеракция (отдельные знаковые и незнаковые интерактивные ходы и их совокупности)

Коммуникация (отдельные и связанные коммуникативные акты — как языковые, так и неязыковые)

Языковое общение (отдельные акты и совокупности актов речевого или текстового общения)

Дискурс представляет собой прежде всего относительно завершённое и связное коммуникативное событие в рамках языкового общения (как речевого, так и текстового). Он строится из вербальных речевых или текстовых действий. Но в его описание могут включаться также невербальные коммуникативные действия и даже некоммуникативные действия неконвенционального характера (например, во время разговора закуривание сигареты, глоток из бокала с соком или вином). Дискурс есть, таким образом, сложная деятельностная (акциональная) структура..

Речевое и/или текстовое общение включено в деятельность более высокого уровня, а в конечном итоге в социальную реальность. Для этого языковое общение и предназначено. Деятельность — способ существования индивида и общества. И использование языка играет в этом весьма важную роль, обеспечивая необходимые для жизни общества как единого целого информационные связи.

Как для теории деятельности вообще, так и для лингвистической прагматики, имеющей дело с языковыми действиями, немаловажен учёт двух планов рассмотрения исследуемых объектов: плана конкретной данности этих объектов и плана их абстрактной репрезентации. Так, в лингвистике с позиций структурного анализа принято различать единицы-события или единицы-экземпляры, с одной стороны (tokens), и единицы-типы, с другой (types).

Единицами-экземплярами являются, например, фоны, противостоящие фонемам как единицам-типам. Набор единиц-типов образуют закрытые подсистемы, содержание каждой из них раскрывается в перечнях различительных (дифференциальных) признаков. Набор различительных признаков той или иной фонемы реализуется в бесконечном множестве фонов. Фоны являютс