Николай Митрофанович Ракитянский,

Николай Митрофанович Ракитянский,

доктор психологических наук, профессор кафедры социологии и психологии политики факультета политологии МГУ имени М.В. Ломоносова (Россия), e-mail: [email protected]

ДОГМАТИЧЕСКИЙ ПРИНЦИП

В ПОЛИТИКО-ПСИХОЛОГИЧЕСКИХ ИССЛЕДОВАНИЯХ

КУЛЬТУРНО-ЦИВИЛИЗАЦИОННЫХ СИСТЕМ

 

В статье предпринята попытка системного рассмотрения феномена догматического мышления. Раскрыто его значение для политико-психологических исследований. Публикация содержит четыре относительно самостоятельных раздела. В первом из них автор обсуждает концепты догмата и догматического мышления, их содержание, смыслы и функции. Показано, что догматы обладают интегративными свойствами, являются фактором социализации, формирующим системную модель мира в сознании масс людей. Во втором пункте речь идет о законе контекста, о психологических механизмах контекстуализации, деконтекстуализации, рефлексии, их важности в осознании политических проблем. В третьей части сформулирован тезис о догмах как доминантной контекстуальной системе, являющейся основанием для формирования ментальных матриц и основных парадигм политического мышления. В последнем пункте разбирается сущность догмата в качестве основания политического менталитета. Автор высказывает мнение об эвристическом потенциале догматического принципа в исследовании глобальных ментально-политических систем.

 

Ключевые слова: догма, догмат, догматическое мышление, диалектическое мышление, закон контекста, контекстуализация, деконтекстуализация, рефлексия, догматический принцип.

В век глобализации фундаментальные ценностные ориентации политических масс, как и прежде, определяются монотеистическими системами исповедания: восточным христианством, западным христианством, исламом и первым из них — иудаизмом. Собственно, эти конфессии столетиями и определяли архитектонику глобального человечества. Они представляют собой ключевые доминанты онтологического и психологического ареала мирового сообщества как единой планетарной матасистемы. Кроме того, каждая из них определяет фундаментальные различия культурно-цивилизационных систем^[1]. Все они, опираясь на догматический фундамент, в течение длительного исторического периода составляли основу мировоззрения, истоки жизненной позиции и философию существования, определяли базовые установки мышления людей, живущих в пространстве монотеизма и за его пределами.

Дóгматы прямо или косвенно детерминируют природу и специфику политической власти нации, ее экономический уклад, устроение права, нравственность, духовность и саму судьбу цивилизаций и государств. Современная политика по сей день осуществляется в контексте тысячелетней религиозной практики и является ее следствием и результатом. Но в наше время те или иные монотеистические доктрины в результате апостасийных  процессов и секулярной подмены подвергаются трансформации, результаты которой находят выражение в экспансии разного рода идеологий и политических убеждений^[2]. Эти и иные обстоятельства и проблемы побуждают нас к постановке и обсуждению следующих вопросов.

Закон контекста

Все из того, что я осознаю, есть то, к чему я имею доступ.

                                          Дэниел Деннет^[22].

В чем причина этой неосознанности? Мы уясняем не только конкретные факты, сти­мулы и ситуации, но и общий контекст как нечто неизменное для различных событий. Однако как раз этот привычный контекст довольно быстро выбывает из нашего сознания^[23]. Мы можем назвать этот процесс контекстуализацией. Обратное происходит, когда информация меняется либо субъективно, либо объективно. Тогда контекст вновь обнаруживается, он снова осмысливается,и в таком случае речь идет о том, что он — деконтекстуализируется ^[24]. В этом плане, следуя за У. Джеймсом^[25], мы можем говорить о законе контекста, в соответствии с которым стабильные, неизменные компоненты внутреннего и внешнего мира уходят из нашего сознания^[26].

Так, в повседневной жизни мы обычно не задумывается, например, об уникальности своей личности или самобытности собственной биографии — все наши особенности выступают по отноше­нию к большинству актуальных проблем как неизменный контекст. При этом мы можем интерпретировать свое «Я» как сложную контекстуальную организацию — как устойчивый, инвариантный и при этом доминантный контекст, который мы не осознаем. Но, подобно любому контексту, «Я» имеет аспекты, которые могут быть деконтекстуализированы и пережиты как объекты сознания. Эти превращенные в объекты сознания аспекты «Я» могут затем использоваться для построения модели самого себя^[27].

Или вот, например, осмысление тех или иных обыденных событий не предполагает ни одно­временного осознания языка, которым мы пользуемся, ни названия города, в котором они произошли, ни времени года. Все это составляет тот устойчивый, неизменный фон, который не осознается до тех пор, пока к этому контексту не будет привлечено осознанное внима­ние^[28]. То есть, получить сознательный доступ к контекстам можно через их деконтекстуализацию или, говоря другими словами, путем рефлексивного опосредствования^[29]. По мнению профессора Б. Баарса, контекст в известном смысле состоит из того, к чему мы уже адаптировались, и он служит той основой, относительно которой выявляется, определяется и осознается новая информация^[30].

Таким образом, человек как социальное существо объективно контекстуален — он всегда включен в многомерную среду. Он существует в природном, антропологическом, культурно-цивилизационном, ментальном, политическом и, наконец, духовном пространстве. В психологическом плане он неразрывно связан с этими пространствами и, наконец, в определенной мере, имплицитно или эксплицитно включает в себя эти пространства[31]. Иначе говоря, все мы живем в тех и иных контекстах, при том что все возможные контексты нельзя ни зафиксировать, ни перечислить^[32]. Контекст — это как раз то, что всегда наглядно, привычно и не осознаваемо, поскольку люди не обращают внимание на то, что исходно представляется им очевидным. Но контекстуальная система может быть деконтекстуализирована нами посредством рефлексивного усилия, чтобы снова стать частью сознательного опыта.

Как видим, контекстуальные ограничения при их осознании становятся деконтекстуализированными, но дело это чрезвычайно трудное. Вместе с тем, усомниться в адекватности контекста или сделать его предметом рефлексивного усилия — это отнюдь не безнадежный труд. Так, теория относительности А. Эйнштейна деконтекстуализировала постулаты И. Ньютона о пространстве и времени, а создатели квантовой механики сделали то же самое с допущениями А. Эйнштейна о детерминизме. Однако деконтекстуализировать чьи-то постулаты, — не каждому по силам^[33].

Таким образом, догмы, в контексте которых мы живем с рождения, привычно воспринимаются нами как инвариантные, неизменные структуры, как истины а priori. Они не требуют фиксации внимания и не вызывают у нас каких-либо вопросов. Это обусловлено тем психологическим обстоятельством, что априорно усвоенные образы, представления, понятия, ценности, самоочевидные истины и догмы — по закону контекста У. Джеймса — переходят в базовое содержание сознания и… перестают осознаваться^[34]. Поэтому человеку, находящемуся в контексте того или иного менталитета, чрезвычайно сложно увидеть и понять, в чем именно состоит его догматическая обусловленность. И мы со всем этим живем, мечтаем и говорим о свободе, демократии, возможности независимого выбора, субъектности...

Проблема взаимодействия с контекстами как аспект догматического мышления находится за пределами внимания политологов, политических психологов и представителей других наук о человеке и обществе. Может быть потому, что они сами испытывают сложности деконтекстуализации того пространства, в котором живут и работают. Так если, например, набрать в поисковой строке словосочетание «политический контекст», то в результате мы ничего не получим.

Между тем, каждая культурно-цивилизационная система в течение исторического времени создает свои доминантные политические и иные контексты, которые не осознаем и не изучаем. И здесь нельзя не согласиться с профессором А.И. Юрьевым в том, что все коммерческое и политическое давление на поведение масс целиком строится на законах и механизмах бессознательного^[35], где закон контекста занимает не последнее место.

 

Догматический принцип

Весьма важным в политической психологии является вопрос поиска, выявления и определения как фундаментального основания менталитета, так и возможностей его научного изучения. И здесь догматический принцип А.Ф. Лосева открывает нам в качестве смыслового ядра менталитета любого этноса, народа и нации не только «утвержденность вечных истин бытия»^[53], но он также становится важнейшим методологическим средством исследования глобальных ментальных систем.

Поколения людей различного социального и политического статуса — правители, элитные группы, обыватели — опирались и по сей день ориентируются на догматические смыслы жизни. Дóгмат, — пишет А.Ф. Лосев, — есть система теоретического разума, выдвинутая тем или иным религиозным опытом и откровением веры. Он есть всегда рефлексия над религиозным опытом, а не просто непосредственное вéдение. Догматика никогда не прекращалась и не прекратится в человечестве. Дóгмат же всегда есть научно-диалектическая система или принцип ее»^[54]. Именно поэтому, дóгмат формирует структуру сверхсознательного или надсознательного[55], по сути внеприродного[56] феномена, т.е. массовой веры, которая и является фундаментом менталитета.

Дóгмат как истина а priori принимаемая на веру политической, военной, духовной, культурной, хозяйственно-управленческой элитой, формирует смыслообразующие устремления, вектор мышления, воли и верований общностей людей, программирует особенности их жизни и деятельности, воззрения, намерения, чувствования, мотивы и поступки.

В соответствии с догматическим принципом дóгмат как первичная система априорного знания об устройстве мироздания и смысле человеческого существования, являясь ядром менталитета, обусловливает и характер политической власти целой страны, особенности системы права, ее экономический уклад, нравственность, духовность, саму жизнь и судьбу народов и их политических элит, государств, каждого отдельного человека.

Идеи А.Ф. Лосева развивал В.В. Можаровский в изучении религиозно-ментальных истоков политики. Он показал, что догмат «представляет собой такие установки веры, которые утверждаются как всеобщие для всего исповедания, а также такие установки, которые не могут быть выведены с помощью мышления, иначе догмат оказался бы излишним и мог бы быть заменен положениями наличной логики. Первая часть определения показывает отличие догматических установок веры внутри монотеизма, вторая его часть показывает несводимость базисной установки догматической веры к естественному языческому типу мышления»[57].

Догматический базис каждого монотеистического менталитета из поколения в поколение утверждается их носителями — субъектами менталитета — как нечто само собой разумеющееся, не требующее каких-либо объяснений, аргументов и доказательств^[58]. Вся история существования и развития, проблемы безопасности и выживания любого народа, элит, государств, их политическое устроение определяются выбором и безусловным утверждением тех или иных догматических столпов бытия.

Между тем, устойчивые национальные и региональные традиции, охватывающие массы людей как ментальная практика повседневной жизни, по-своему догматичны, при том что они не обладают свойствами трансцендентальности^[59]. Традиции обязательно догматичны, — пишет В.А. Кутырёв, — они получены через откровение и переживание от предков без всякого обоснования своей целесообразности. Они являются почвой коллективного или индивидуального бессознательного в чистой или сублимированной форме, из которой произрастают наши мысли и которая является органической частью живой культуры^[60].

В отличие от политеистических (идолопоклоннических, языческих) традиций и верований, монотеистическая, религиозно-догматическая вера есть осуществленность мировоззрения и специфическое, субстанциональное, принципиальное утверждение себя в вечности^[61]. При этом, по мнению У. Джеймса, вера является необходимым фактором истины и сама себя подтверждает^[62]. В монотеизме предмет веры выступает ценностью высшего порядка, и этот предмет находится вне природы и космоса, т.е. он трансцендентен. В христианстве суть веры определил Апостол Павел: «Вера же есть осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом… Верою познаем, что веки устроены словом Божиим, так что из невидимого произошло видимое» [Евр. 11:1].

Монотеистическая вера имеет для масс людей соборный характер и выражена концептом дóгмата, следование которому предполагает безусловное соблюдение общих норм и правил, независимо от своего языка, расовой, национальной или этнической принадлежности. Дóгматы как выделенные богословием фундаментальные устои религиозной веры раскрывают те самые «невидимые вещи» как предметы для всеобщего и необходимого исповедания. Догматически определяемая структура веры раскрывает внутреннюю предметность и содержание менталитета. Именно к ней сводятся самые существенные различия, которые позволяют отделить один менталитет от другого.

Религиозный аспект менталитета не сходен с национальным не только границами своего распространения, но и внутренней структурой. Например, ислам охватывает многочисленные этносы и народы на всех континентах. Все представители национальных менталитетов в лоне христианской цивилизации, верующие и неверующие, соотносят себя с дóгматами, традициями, нормами и правилами, независимо от языка, культурных особенностей и расовой принадлежности.

Завершая наше исследование, отметим, что догматические основания менталитета формировались с момента возникновения у человечества самосознания. Дóгматы, догматическое мышление и менталитет любого политического субъекта неотделимы от религии и духовной культуры, в пространстве которой он развивался при том, что в нынешнюю эпоху секуляризма важность самой религии может стоять далеко не на первом месте в иерархии жизненных предпочтений и ценностей современных людей. При снижении уровня религиозности, даже при ее утрате, мышление людей остается неизменно догматичным.

Политические догмы, существующие в современном глобальном контексте, имеют под собой многовековые исторические, культурно-цивилизационные, философские, религиозные и психологические основания. Они детерминируют политическую деятельность, а также гносеологические установки, принципы, нормы, средства и приемы политологической практики. При этом политологическое сообщество современной России демонстрирует в целом прохладное отношение к этой теме. Понятия догматического мышления, политической догмы не представлены в научной и учебной литературе, не включены в концептуальный состав и категориальный строй политических наук, в том числе и политической психологии.

Итоги и выводы

Чтобы обобщить сказанное, представляется возможным сделать ряд довольно простых, но важных, на наш взгляд, теоретических и методологических выводов.

Догматическое мышление содержит в себе объективные законы субъективного мира, которые еще ждут своих исследователей.

Николай Митрофанович Ракитянский,

доктор психологических наук, профессор кафедры социологии и психологии политики факультета политологии МГУ имени М.В. Ломоносова (Россия), e-mail: [email protected]

ДОГМАТИЧЕСКИЙ ПРИНЦИП